Дмитрий Сергеевич Ткаченко - 150 часов до встречи

Богородицк

28 мая, вечер

Говорят, дом человека находится там, куда ему всегда хочется вернуться.

Я ненавижу возвращаться. Значит, у меня нет дома.

Конечно, у меня есть квартира, где я живу с родителями, но… мне всегда казалось, что моё место – не здесь. Сколько себя помню, постоянно хотелось сбежать – куда угодно, лишь бы не оставаться на месте. Поэтому каждый вечер я ухожу на улицу под каким-нибудь предлогом.

Сейчас мама послала меня за батоном. Хлебная палатка находится в трёх минутах ходьбы от дома, а я ушёл ещё два часа назад и до сих пор не вернулся.

Поворачивать не собираюсь. Хоть возвращаться я и ненавижу – всё равно приходится, только я никогда не иду обратно тем же путём. Лучше сделаю гигантский крюк, обойду весь город кругом, но ни за что не обернусь назад.

Я не знаю, где сейчас нахожусь. Грозовые тучи заволокли небо, нагнетая атмосферу. Вокруг темно, хотя ещё не так поздно – около восьми вечера, наверное. Точно сказать не могу – часы я никогда не ношу, а телефон случайно забыл дома. Впрочем, это даже к лучшему, иначе бы набралась уже сотня звонков от взволнованной мамы.

Я никогда не был в этой части города – отчуждённой, больше походящей на деревню: за покосившимися заборами с недостающими кольями стоят двухэтажные дома с отвалившейся штукатуркой и ползущими по фундаментам трещинами. Возле каждого дома стоят фонари, но ни один не светит. Туда-сюда носятся неугомонные курицы, в мусорных баках роются полудохлые собаки, выгребая наружу пакеты, которые тут же растаскивают вороны. Из канализации несёт жутким смрадом. Натянув кофту на нос, ускоряю шаг, но вонь просачивается даже сквозь ткань.

Гремит гром. Курицы кудахчут и неумело взлетают, обозначив помётом свои прежние места. Собаки затягивают песню далёких предков.

Я не обращаю внимания на шум, погружённый в собственные мысли. О людях, с которыми я никогда не общался. О разговорах, которые никогда не состоятся. О местах, в которых я никогда не бывал. О мечтах, которые никогда не сбудутся.

Меня отвлекает вспышка молнии и следующий за ней гром. Кажется, пора прекращать шатание и идти домой, только в какую сторону? Ладно, пойду вперёд, пока куда-нибудь не выйду.

Наконец я оказываюсь в знакомом районе, хотя в последний раз гулял здесь совсем давно. Да и вообще, тогда было светло, а в темноте всё кажется иначе. День и ночь – как зеркальные миры. Ты можешь побывать в одном месте днём, и какие бы воспоминания тебя с ним ни связывали, ночью оно будет совсем другим.

Я вздрагиваю от испуга, когда вижу странную фигуру, но очередная молния освещает чучело из шин, а затем я чуть не ухожу ногой в открытый люк – меня спасает журчание канализации. Всех с детства предупреждают, что ходить в темноте – опасно, ссылаясь на маньяков, убийц и пьяных водителей. А ведь есть угрозы и пореальнее, например, открытый люк: провалишься, и искать тебя будут целую неделю.

Капля дождя падает мне на руку. Ещё две – на нос. Гремит гром, и небо прорывает – начинается сильный дождь.

Бегу по тропинке, которая вскоре размывается и превращается в грязь. Скольжу по мокрой траве, едва удерживая равновесие, чтобы не упасть. Кроссовки смачно хлюпают при каждом шаге, а я продолжаю бежать прямо по лужам, обрызгивая сзади джинсы, лишь бы поскорее где-нибудь спрятаться. Обгоняю людей, идущих под зонтами, проношусь мимо многоэтажек – козырьки над дверьми не спасут от косого ливня.

Но тут я замечаю открытый подъезд.

Я с разбега залетаю внутрь и пытаюсь отдышаться. Вдох-выдох, вдох-выдох, а сердце продолжает побег. Провожу рукой по волосам, выжимая из них влагу. На одежде ни одного сухого места, зато хлеб – в полиэтиленовом пакете, прижатый к пазухе – остался сухим. Правда, уже совсем остыл.

В подъезде холодно – ветер гуляет по всем этажам, воюет со старыми деревянными окнами, заставляя их истошно дребезжать. Ливень, преодолевая предбанник, достаёт почти до первых порожков. Вся лестница – в мокрых следах.

Некоторое время я топчусь на первом этаже, размазывая грязь по площадке, но, быстро заскучав, поднимаюсь наверх.

Я дохожу до самого последнего, пятого, этажа. В этом нет ничего удивительного – в нашем городе выше пятиэтажек домов нет. Но что странно: после пятого лестница ведёт выше, к железной калитке. На ней нацеплен замок, но только для видимости: я легко снимаю его одним движением. Калитка открывается с громким скрежетом, эхом разнёсшимся по всему зданию. Я замираю, с --">