Владимир Клавдиевич Арсеньев - В дебрях Приморья

громадными расстояниями, которые он проходил со своими табунами. Он бывал в Якутской области, ходил к мысу Сюркум, дважды пересекал тундру у южных берегов Охотского моря и доходил до Чумукана.

Почти каждый вечер мы беседовали с ним, и он очень охотно рассказывал мне про невзгоды своей страннической жизни. Так и этот раз. Воспользовавшись тем, что завтра непогода принудит нас простоять на месте, и тем, что женщины и дети, утомленные переходом через Быгин-Быгинен, улеглись спозаранку, я напомнил ему о том, что он обещал мне рассказать о трагедии, разыгравшейся на р. Уркане.

Ингину согласился. Он закурил свою трубку, придвинулся поближе к печке, подбросил дров в огонь и начал говорить. Старик плохо владел русским языком и часто употреблял не те слова, которые надо, но все же понять его можно было. Я мысленно исправлял его речь и на другой день записывал ее в свой дневник в том виде, как она изложена ниже.

— Это было давно, очень давно, — говорил он, не торопясь. — Я был еще совсем мальчиком и из детского возраста едва переходил в юношеский. Кочевали мы тогда в горах Ян-дэ-янге. В это время сюда прибыл один русский. Он был золотоискатель — молодой человек, лет двадцати пяти, среднего роста, с белокурыми волосами и голубыми глазами. Одет он был, как и все мы: в кухлянку, торбаса, на голове имел меховую шапку, а на руках — рукавицы. Этот человек возвращался с приисков, где старательским образом намыл столько золота, что мог безбедно прожить до глубокой старости. Но судьба решила иначе.

В том году был сильный падеж оленей. Ожидалась голодовка, грозные признаки которой были уже налицо. Отовсюду шли нехорошие вести. Тогда отец мой решил уйти подальше от зараженного района. Накануне нашего выступления в поход молодой приискатель обратился к нам с просьбой взять его с собою. Отец подумал и согласился. На другой день мы тронулись в путь, и белокурый человек пошел с нами. Я не знаю его имени, но помню хорошо. Он, как живой, стоит передо мною. Это был удалый парень, он не сидел сложа руки, помогал вьючить оленей, ставить палатки. Отец очень полюбил его, и я с ним подружился тоже.

Дней через шесть, мы вышли в верховья р. Горин и тут в старой небольшой юрасе застали бедную тунгусскую семью, состоявшую из одного мужчины, одной женщины и двоих малых детей. Они потеряли своих последних четырех оленей и теперь на лыжах хотели идти на Уркан, где тоже стояли тунгусы, их сородичи. Мой отец предложил им присоединиться к отряду, но они отказались, заявив, что надеются благополучно дойти до своих земляков и там до весны промышлять рыбной ловлей. Молодой приискатель пожелал тоже остаться с бедняками, чтобы с ними добраться до Уркана, впадающего в озеро Болэн-очжал. Тогда мы оставили им одного оленя на мясо, а сами пошли дальше, на р. Уд.

После нашего ухода бедный тунгус с русским человеком пошли на разведки, чтобы на лыжах проложить дорогу, по которой намеревались, когда она занастится, перевезти семью и имущество на нартах. Женщина с детьми осталась в юрасе. На третий день они достигли Уркана, но тунгусов там уже не нашли, зато встретили гольдов-зверовщиков.

Они заночевали у них и на другой день хотели было идти назад, но неожиданно разразившаяся пурга принудила их остаться на месте. На вторую ночь тунгус скоропостижно скончался. Тогда приискатель, захватив у гольдов немного рыбы, решил один идти за женщиной и за детьми, но новая пурга застала его в дороге. Она продолжалась несколько суток подряд и пресекла всякую возможность сообщения. С невероятными усилиями он прокладывал путь через сугробы, но не суждено ему было спасти семью умершего тунгуса. Зима в том году была суровая, пурга следовала за пургой. В третий раз снежная буря опять захватила его на полпути. Ветром замело старую лыжницу, он сбился с дороги и, повидимому, заблудился. Что случилось с женщиной и детьми — неизвестно: их не нашли вовсе. Вероятно, они тоже заблудились в тайге и погибли от голода.

Весной, когда появились первые признаки оттепели, — продолжал свой рассказ Ингину, — мы оставили р. Уд и спустились на Уркан. Как-то раз два тунгуса пошли по тундре искать оленей и вдруг увидели чьи-то ноги, торчащие из сугроба. Отец велел разгрести снег. Велико было наше горе, когда в покойнике мы узнали того самого молодого --">