Вольдемар Хомко - Корица

мальчишку. – Слушай, так тебе нужно спрятаться у апашей. Их постоянно ищет полиция и ничего. Проворачивают свои темные делишки и все время остаются на свободе. Как тебе такой вариант. У меня есть знакомый жулик, так он сведет тебя с кем-нибудь из них. Отсидишься неделю-другую, а там как пойдет.

– Нет. Меня это не устраивает. – Канэль нахмурился. – Я не хочу иметь ничего общего с бандитами. Я думаю переправиться в Англию, и ты можешь мне с этим помочь.

– Через Кале? Ну, брат, парома придется ждать долго. Да и встанет он тебе в копеечку. Думаю я, что шпики все равно тебя там разыщут. У них, как бы это сказать, некая договоренность с английскими бобби, чтоб ты понимал обстановку. Тебе нужно куда подальше сховаться. Надо подумать. – Реми зевнул и почесал бурчащий живот. – Не хочешь перекусить? Правда у меня почти ничего нет. Одна картошка.

– Давай, я встану у плиты, – с готовностью вызвался мальчишка. – Нужно же тебя как-то отблагодарить за то, что ты меня приютил.

– Я не против. Вперед, на кухню! – Реми достал нож и начал править его о каменный брусок, лежащий тут же на подоконнике.

Канэль быстро сориентировался на крошечной кухоньке, достал овощи, нашел немного специй, и через полчаса на небольшой плите было сотворено настоящее чудо кулинарного искусства. С аппетитом поедая горячее блюдо и обжигаясь, друзья некоторое время молчали, а потом Реми, снова закуривший и выпустивший длинную струю дыма в низенький потолок его скромного жилища, неожиданно изрек:

– Майами.

– Что, прости. – Канэль, ужасно проголодавшийся от всех переживаний, очищал медную тарелку куском свежего багета, который принес юнга.

– Я говорю, тебе надо идти в Майами. Под парусами. И я даже знаю, кто тебе сможет помочь. – Реми искоса глянул в оконце, в которое било тонкими лучиками утреннее солнце. – Тебе нужно идти в Америку. У меня есть знакомый капитан, который как раз совершает рейсы на континент. Он возьмет тебя коком и все будет в ажуре. Вот увидишь. Нужно только успеть до того, как судно отвалит от причала в Гавре. Как тебе такая идея?

– Америка… – Поваренок нахмурился. – Это же так далеко. Исключено. Мне нужно навещать мать. Хоть иногда. А оттуда, – он показал пальцем куда-то в окно, – из твоей Америки я точно не вернусь живым.

– Хмм. – Сквозь сигаретный дым было непонятно поддерживает ли Реми мальчишку или наоборот, он недоволен. – Тогда выбирай, братец. Или свобода, или тюрьма до конца своих дней. За убийство, пусть даже и непредумышленное, меньше двадцатки не дадут. Ты там просто сгниешь в сырости и зловонии. Без твоих любимых безе и макарон.

– Так что же, черт возьми, делать. – Канэль растерянно смотрел на старшего товарища.

– В общем, так. Я прокачусь с тобой до Гавра, чтобы переговорить с капитаном Ренардом, а по пути мы заскочим к твоей матушке, и ты скажешь, что тебя пригласили в Англию. На работу, в дорогой ресторан. Если придут шпики, пусть она никому не верит. Ты не виноват. Ну и все в таком духе, усек?

– План конечно так себе. – Парень задумался. А с другой стороны, что еще ему оставалось делать. Он не хотел в тюрьму, а хотел просто печь свои пирожные. Но как это объяснишь полиции? Сисар Мишо ясно дал понять, что если месье отдаст концы, то мальчика упекут за решетку. А в таком случае…

– Хорошо, давай попробуем. – Канэль глянул на юнгу. – Когда мы отправимся?

– Не спеши. Ведь я только пришел домой. Тем более тебе могут разыскивать. Ведь ты смылся из-под стражи, как я понимаю? Давай поспим, а к вечеру уже начнем соображать, что и как, договорились?

– Да. – Поваренок встал из-за стола и подошел к окну. Смотря на улицу, он вспоминал свою кухню в «Тотасьён», любимую печь, веселую суматоху в праздничные и воскресные дни. Еще он вспоминал Сесиль, без которой он, возможно, не смог бы убежать. Влип он хорошо. А что скажет мать…

Под вечер друзья, дождавшись заката солнца, покинули скромное жилище молодого морячка и направились на улицу Анри Нозьер, где проживал мальчик вместе со своей матушкой. Постаравшись придать своему лицу веселое выражение, поваренок обнялся с матерью и объяснил, что его заставили дежурить ночью, а также рассказал про предложение о работе. Мать хмурилась и недоверчиво смотрела на сына, но Канэль твердил, что его устраивает переезд на ту сторону Ла-Манша и обещал писать так часто, как только позволит работа на новом месте. Похватав кое-какие вещи, благо на улице был июнь, он покинул дом, и они --">