Софи Вёрисгофер - Из Лондона в Австралию

жизни.

– Томас! Томас! – повторял Кромер в то время как негодяя заковывали в кандалы, – скажи правду! Ведь я брат твоей матери, неужели ты это забыл?

– Ты лгун и обманщик! Я тебя не знаю!

– Да оставьте вы в покое эту гадину, – вмешался капитан. – Теперь-то он уж не убежит от нас.

– Но ведь он не хочет сознаться, ваша милость! Ведь кроме него, никто не в состоянии доказать, что я не прикасался к чужому добру!

– Нам не надо подобных доказательств, Кромер! Вам и без того поверят, и даже более того; вероятно, на днях вы будете совершенно свободны и лорд Кроуфорд даст вам и вашему сыну средства к безбедному существованию. Я вам говорю это от имени самого лорда.

– Следовательно, мне верят, что я честный человек? – весь просиял Кромер. – О, сэр, сэр, я большего и не желаю!

– Полоумный! – воскликнул Тристам, расхохотавшись.

Но на него никто уже не обращал внимания. Его повели снова в тюрьму на фрегате, приняв все меры к тому, чтобы он более не мог убежать.

Между тем бой все еще. продолжался с прежней силой. Более пятидесяти человек ссыльных все еще воодушевляли черных и они держались стойко, хотя полчища их и начали заметно редеть. Бой продолжался уже более пяти часов под ряд, весь корабельный лазарет был битком набит ранеными, убитые лежали бесконечными рядами, а все еще не было видно конца кровопролитному сражению. Черные прятались за каждым деревом и новые залпы только ожесточали их.

– Если нам попался Тристам, то где-нибудь по близости должен быть и Торстратен, – сказал Антон. – Не видал ли ты его, Аскот?

– Нет, не видал. Я замечал от времени до времени в рядах туземцев одну довольно странную фигуру, которая тщательно пряталась от нас: мне казалось, что этот человек снял с себя верхнее платье и с помощью его привязал себе что-то на спину, так что издали он похож на дромадера.

– Белый? – спросил его Антон.

– Да. Вот я сейчас покажу тебе его.

В это время к ним подошел стройный молодой человек, которого все называли Вольфом.

– Кромер! – воскликнул он, с ужасом накрывая себе лицо руками. – Кромер, какой страшный день!

– Страшный, Джон, страшный, но, слава Богу, он положит конец всем нашим бедствиям и лишениям.

– Смотри, отец, дикари, кажется, обращаются в бегство!

– А вот и человек с искусственным горбом! – воскликнул Аскот.

– Да, да! И он останавливает бегущих дикарей, он…

– Боже мой! – воскликнул Вольф. – Я знаю этого человека. Он даже был некогда моим другом, пока…

– Это Торстратен! – сказал Антон.

– Вы ошибаетесь, сэр! Его зовут Корнелий Тер-Веен! Я отлично знаю его.

– Может быть, – согласился Антон, – но это, очевидно, тот самый человек…

Но дикари уже поняли всю невозможность для них дальнейшей борьбы с белыми и повсюду обращались в бегство. Плотные массы их рассыпались на отдельные группы и, наконец, начали разбегаться по лесу, покидая на произвол судьбы своих жен и детей, равно как и раненых и убитых. Еще не было отдано приказания прекратить огонь и отдельные выстрелы то и дело раздавались, когда одна из шальных пуль ударила в грудь человека с искусственным горбом. Он зашатался, взмахнул руками и, громко застонав, упал на землю.

Вокруг него собралась кучка черных, бросавших бешеные взгляды на своих врагов и не упускавших случая метать свои бумеранги с удивительной меткостью. По всей вероятности этот обходительный человек с привлекательной внешностью сумел привязать к себе даже и дикарей. Они нагибались к нему, осматривали его рану, поддерживали голову, возгласы соболезнования были у каждого на устах.

Но пули засвистали и кровь Торстратена смешалась с кровью туземцев. Вольф, наблюдавший всю эту сцену, вдруг отшвырнул от себя свое ружье.

– Тер-Веен был когда-то моим другом, – воскликнул он, – я не могу покинуть его в таком состоянии.

С пистолетом в руках он проложил себе дорогу через толпы бегущих негров, не обращая внимания ни на бумеранги, ни на копья, сильной рукой отбрасывая в сторону всех попадавшихся ему на пути темнокожих воинов, и наконец, добрался к голландцу, который еще был жив и в полном сознании, но уже не владел ни одним членом и не мог даже произнести ни слова.

– Бедный мои Корнелий! – обратился к нему Вольф, – узнаешь ли ты меня?

По телу раненого пробежала дрожь, он приподнял было голову, но тотчас же она бессильно упала на землю и он потерял сознание. Антон и Вольф, унося его тело с поля сражения на перевязочный пункт, считали его уже --">