Жюль Верн - Замок в Карпатах

Жюль Верн Замок в Карпатах

ГЛАВА I

 Эта история отнюдь не фантастика, а романтическая быль, хотя кому-то описанные события и могут показаться невероятными. Но таков XIX век: то, что сегодня загадочно и сложно, завтра благодаря достижениям науки становится простым и понятным.

Жаль только, что в нашей жизни все меньше остается места для сказаний, легенд, поверий. Так происходит и в Британии, где обитают злые карлики-карриганы^{note 1}, и в Шотландии — пристанище домовых и гномов, и в Норвегии, на родине великанов, эльфов, лесных духов и валькирий, и даже в Трансильвании, где величественное кольцо Карпатских гор способно, кажется, разбудить самое бескрылое воображение. Впрочем, какие-то отголоски старых преданий в этих краях еще живы.

Ни Жозеф Жерандо^{note 2}, ни Элизе Реклю^{note 3}, описавшие малонаселенные окраины Европы, ни словом не обмолвились об удивительной истории, которая легла в основу нашего романа. Слыхали ли они о ней? Возможно. Но особого значения, судя по всему, не придали, что весьма прискорбно, поскольку первый мог бы передать ее с точностью и строгостью историка, тогда как второй — с поэтичностью лирика, присущей его путевым заметкам.

Так или иначе, ни один из них этого не сделал, и мне не остается ничего другого, как самому взяться за перо.

Двадцать девятого мая сего года некий пастух стерег стадо на горном пастбище невдалеке от вершины Ретьезад^{note 4}, вздымавшейся над цветущей, плодородной долиной, окруженной стройными тополями. Это плато открыто всем ветрам, но особенно «пробривается» (по выражению местных жителей) северо-западным.

Наш пастух нимало не походил на буколического пастушка из античной Аркадии — ни одеждой, ни повадками. Его невозможно было спутать с Дафнисом^{note 5} или Аминотасом^{note 6}, принять за Титира^{note 7}, Лисида^{note 8} или Мелибея^{note 9}. Да и река Силь, бушевавшая у его ног, обутых в грубые башмаки на деревянной подошве, не походила на греческий Линьон, хотя ее прозрачные воды и были достойны омывать меандры^{note 10}, описанные в романе «Астрея»^{note 11}.

Фрик — так звали овчара — не принадлежал к баловням судьбы: в убогой хижине на краю родной деревни Верст он, подобно многим своим собратьям-пастухам, ютился вместе с овцами и поросятами.

Следуя известному латинскому изречению «Immanum pecusimmanior ipse»^{note 12}, Фрик, выгнав стадо на пастбище, чаще всего подремывал, лежа на зеленой травке с трубкой в зубах, и лишь время от времени свистом подзывал собак, если одна из овец забивалась в кусты, да еще изредка щелкал кнутом, будя в горах громкое эхо.

Было четыре часа пополудни. Солнце клонилось к западу, вершины на востоке тонули в туманной дымке. Косые лучи, прорвавшиеся сквозь горную цепь, проникали в ущелье, точно свет из полуотворенной двери.

Край, раскинувшийся между комитатами^{note 13} Клаузенбург и Колошвар, по праву считался самым диким во всей Трансильвании, являющейся частью Австрийской империи. По-венгерски эта удивительная земля называется «Эрдели» («Страна лесов»). Раскинувшись на шестидесяти тысячах квадратных километров, или шести миллионах гектаров, что равно одной девятой Франции, она граничит с Венгрией на севере, с Валахией на юге и с Молдовой на западе. Многое тут напоминает Швейцарию, правда, Трансильвания, не превосходя Гельвецию по численности населения, по площади в полтора раза больше. Ее плодородные плато, прекрасные пастбища, широкие долины в обрамлении причудливых гор пересекаются вулканическим по происхождению Карпатским хребтом, а также бесчисленными горными потоками, питающими реку Тиссу и великолепный Дунай с его знаменитыми Железными Воротами, расположенными на несколько миль^{note 14} южнее и как бы преграждающими путь балканской горной цепи к границам Венгрии и Оттоманской империи.

--">