Арне Фальк-Рёне - Где ты, рай?

Арне Фальк-Рённе ГДЕ ТЫ, РАЙ?

Введение

Несколько лет назад я путешествовал по Тихому океану, следуя по пути мятежного корабля «Баунти»^[1] к далекому острову Питкэрн, где и поныне живут потомки Флетчера Кристиана и других бунтовщиков и их полинезийских жен. Лейтенанта Вильяма Блая и 18 моряков, оставшихся верными долгу, которые сами захотели или по каким-то причинам были вынуждены присоединиться к своему командиру, посадили в баркас, и на этом утлом судне опытному мореплавателю Блаю удалось преодолеть расстояние в 4000 морских миль по океану от острова Тофоа в архипелаге Тонга вдоль внутренней (западной) стороны в ту пору неизвестного Большого Барьерного рифа через Торресов пролив и Арафурское море. Они добрались до голландской фактории на острове Тимор, аванпоста цивилизации, 28 апреля 1789 года.

После пребывания на острове Питкэрн я повторил маршрут Блая по воде и по воздуху. Вместе с австралийским ботаником Ричардом Девенпортом мы проехали от Куктауна до маленького острова в пределах массивного Барьерного рифа, где Блай и его спутники впервые увидели землю.

Это был прекрасный январский день в разгар лета Южного полушария. Глядя вниз из окна вертолета, мы оба, я и Девенпорт, ощутили, насколько велик крупнейший риф нашей планеты. Он простирается почти на 3000 километров от субтропического острова Фрейзер на юге до тропических островов в Торресовом проливе на севере, что соответствует кратчайшему расстоянию от Копенгагена до Гибралтара, однако, кроме того, риф извивается как змея, что делает его еще длиннее. Местами, как, например, у мыса Мелвилл на полуострове Кейп-Йорк, риф подступает так близко к берегу материка, что можно слышать, как отдается гул набегающих волн в чаще влажного тропического леса, но зато в других местах риф далеко отстоит от материка, например, у мыса Таунсэнд на 400 километров. В этом месте встречаются также группы других рифов, что оправдывает данное ему название — «кладбище судов». На небольшом вертолете мы подлетаем к двум рифам и проходим над ними во время отлива на высоте нескольких метров. Зеленые и красные голотурии — морские огурцы — как раз в это время высовывают верхние части тел над водной поверхностью, а бурые кружева водорослей расстилаются пучками. Сверху все это похоже на гигантский персидский ковер, зачем-то погруженный в воду. «Одно плохо: на этом ковре можно спать только до обеда», — усмехается Девенпорт и указывает вниз на красочную неразбериху. Теперь я тоже замечаю тысячи сероватых, иногда почти совсем белесых объектов, которые проглядывают среди морских огурцов, водорослей и морских звезд. Это — кораллы с еще живущими небольшими особями, окруженными миллиардами их отмерших сородичей. Одни из них похожи на наконечники стрел, другие напоминают зубы акул, третьи — сталактиты, которые, словно миниатюрные минареты, пробиваются сквозь пелену водорослей.

Машина снова взмывает ввысь, в бесконечную, пронизанную солнечным светом голубизну небес. Далеко внизу под нами виден тот проход в рифе, сквозь который Блай и его спутники на баркасе вошли в спокойные воды. Сверху риф похож на жемчужное колье огромных размеров; его овал в длину превышает пятьдесят километров; мористый край отмечен сотнями белых точек и столбиков: этот прибой у коралловых островов виден с высоты нашего вертолета. Жемчужное колье наброшено на светло-голубой бархатный полог моря. Пилот снова направляет машину вниз, и на мгновение жемчужная цепь превращается в лунный кратер, а там внизу среди огромной массы крохотных окаменевших животных от зоны прибоя поднимается дымка водяного пара, которая колышется, словно жертвенный костер в индийском храме, над полосой белого песка, который теперь показался со стороны рифа, обращенной к лагуне.

Пилот готовится к посадке на твердый песчаный грунт поблизости от острова --">