Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо. Части 4, 5

дело, для них я подобрал сведущего человека.

— Финансиста?

— Нет… военного. Финансисты и так слишком долго обгладывают меня.

— Господи помилуй, кто же тогда будет в военном министерстве?

— Успокойтесь. Туда я поставлю финансиста Террэ. Он знаток по части счетов и найдет ошибки во всех бумагах господина де Шуазёля. Признаюсь вам, я нарочно, чтобы польстить философам, сначала решил поставить во главе военного министерства человека безупречного, чистоплотного, как они говорят.

— Ну-ну, кто же это? Вольтер?

— Почти угадали, шевалье де Мюи… Это настоящий Катон.

— О Боже! Я в ужасе!

— Дело уже было сделано… Я вызвал этого человека, его назначение подписано, он меня поблагодарил, и тут мой злой или добрый гений — судите сами, графиня, — подсказал мне пригласить его сегодня вечером в Люсьенн, чтобы побеседовать за ужином.

— Фи! Какой ужас!

— Да, графиня, именно так мне и ответил де Мюи.

— Он вам так сказал?

— В других выражениях, графиня. В общем, он мне сказал, что его самое горячее желание — служить королю, однако совершенно невозможно служить графине Дюбарри.

— До чего хорош этот ваш философ!

— Вы понимаете, графиня, я протянул руку… чтобы отобрать приказ о назначении; с невозмутимой улыбкой я разорвал его на мелкие клочки, и шевалье удалился. Людовик Четырнадцатый сгноил бы этого мерзавца в одной из отвратительных ям Бастилии. А меня, Людовика Пятнадцатого, парламент держит в повиновении, вместо того чтобы я сам заставлял его трепетать. Вот так!

— Все равно, сир, вы просто совершенство, — проговорила графиня, осыпая своего августейшего любовника поцелуями.

— Далеко не все с вами согласятся. Террэ просто осыпают проклятиями.

— А кого не осыпают?.. Кто у нас в министерстве иностранных дел?

— Славный Бертен, вы его знаете?

— Нет.

— Ну, значит, не знаете.

— Мне представляется, что среди всех, кого вы назвали, нет ни одного хорошего министра.

— Пусть так. Кого же предлагаете вы?

— Я назову одного.

— Вы не хотите говорить. Боитесь?

— Маршала.

— Какого маршала? — поморщившись, спросил король.

— Герцога де Ришелье.

— Старика? Эту мокрую курицу?

— Как же так? Завоеватель Маона — и вдруг мокрая курица!

— Старый развратник…

— Сир, это же ваш напарник.

— Распутник, не пропускающий ни одной юбки.

— Ну что вы! С некоторых пор он за женщинами больше не бегает.

— Не говорите о Ришелье никогда, он мне противен до последней степени; этот завоеватель Маона водил меня по всем парижским притонам… Про нас слагали куплеты. Нет, только не Ришелье! Одно его имя выводит меня из себя!

— Вы что же, ненавидите их?

— Кого?

— Семейство Ришелье.

— Они мне омерзительны.

— Все?

— Все. Один герцог и пэр господин Фронзак чего стоит! Его уже раз десять следовало бы колесовать.

— С удовольствием вам отдаю его. Но ведь есть и еще кое-кто из семейства Ришелье.

— Да, д’Эгильон.

— И что же?

Можно себе представить, как при этих словах племянник насторожился в будуаре.

— Мне следовало бы ненавидеть его больше других, потому что из-за него на меня набрасываются все крикуны, которые только есть во Франции. Но я не могу избавиться от слабости, которую я к нему питаю: он смел — вот за что я его люблю.

— Он умен! — воскликнула графиня.

— Да, это отважный человек, страстно защищающий королевские прерогативы. Настоящий пэр!

— Да, да, вы тысячу раз правы! Сделайте что-нибудь для него.

Скрестив руки на груди, король посмотрел на графиню Дюбарри.

— Как вы можете, графиня, предлагать мне герцога именно в то время, когда вся Франция требует от меня изгнать его и лишить герцогского достоинства.

Графиня Дюбарри тоже скрестила руки.

— Вы только что назвали Ришелье мокрой курицей, — промолвила она, — так вот: это прозвище прекрасно подходит вам.

— Графиня…

— Вы прекрасно выглядели, когда выслали господина де Шуазёля.

— Да, это было нелегко.

— Вы это сделали — прекрасно! А теперь опасайтесь последствий.

— Я?

— Разумеется! Что означает изгнание герцога?

— Я дал пинка парламенту.

— Почему же вы не хотите --">