Григорий Александрович Шепелев - Наездник Ветра

наполнились теми из них, кто уже привык к подобного рода мероприятиям, весьма частым во времена Никифора Фоки. Гости столицы, которым всё это было ещё в новинку, всего лишь отошли в сторону, удивляясь и негодуя. Они ещё не научились радоваться тому, что им вот так просто, средь бела дня, оставляют жизнь, даже не взимая за это никакой платы.

Освободив таким образом кусок пристани, воины оцепили его. Друнгарий, вложив меч в ножны, любезным голосом предложил Калокиру и логофету сойти на берег. Но Иоанн колебался.

– Всё хорошо, – шепнул ему Лев Мелентий, взяв его за рукав и потянув к сходням.

– С чего ты взял?

– Мои люди на берегу подали мне знаки.

– А почему нас не встретили?

– Я не знаю. Но уверяю тебя – вот-вот подоспеет гвардия, так что этот разгром был вовсе не нужен. Просто мы опоздали почти на сутки, и Алексей решил выслужиться как следует.

Солнце жгло беспощадно. Снимая на берегу кафтан, Калокир уронил мешочек, наполненный порошком. Один из двух слуг, приставленных к юноше, подобрал упавший предмет и подал его владельцу.

– Ах, я забыл в корабле кальян! – спохватился тот, – а мне без него нельзя!

– Ради Бога, – яростно прошипел ему на ухо Лев Мелентий, – неужто ты полагаешь, что в этом городе мало такого рода предметов?

– Откуда я могу знать? Мне кажется, что здесь нет ничего хорошего!

Даже не посмотрев на толпу, следившую за ним издали, Калокир обвёл взглядом безлюдный рынок и захотел по нему пройтись. Достаточного размера мешок отыскался сразу. Его понесли за юношей двое слуг.

Конный ряд ничем не привлёк внимание Иоанна. Минуя шёлковый ряд, он бросил в мешок несколько туник, обильно расшитых золотом, голубые атласные шаровары и безрукавку, пленившую его сказочной игрою оттенков бархата и тончайшими кружевами воротника. Оружейный ряд совсем не утяжелил мешок, но зато на поясе юноши появился дамасский меч с резной рукоятью, украшенной изумрудом. Золотой ряд, как легко можно догадаться, заинтересовал молодого человека до чрезвычайности.

– Я всё помню, – хрипло сказал он слугам, несшим за ним добычу, – каждую вещь, кинутую в мешок! Не рассчитывайте, таким образом, взять хоть что-нибудь из мешка! Можете брать с прилавков, если хотите.

– Магистр! Ради всего святого, сделай хоть что-нибудь, – вполголоса обратился, видя всё это, ко Льву Мелентию Алексей Диоген, – это стыд и срам! Попробуй его чем-нибудь отвлечь, что ли!

– Его? От золота? Ты что, шутишь? Да ладно уж, попытаюсь.

Жестом утихомирив торговцев, которые начинали тихо роптать, логофет направился к Иоанну. Тот уже ошивался с мешком и слугами по парчовому ряду.

– Я хочу знать твоё мнение вот об этой вещице, – вяло обратился он к логофету, заставив слуг разложить перед ним на земле персидский ковёр, – не слишком ли он вульгарен для городского жилища, как ты считаешь?

– Нет, я бы не согласился с такой оценкой, – пожал плечами сановник, – ведь у эпарха в спальне висит такой же. А некоторые считают эпарха не очень глупым.

– Ты издеваешься? – потемнел лицом Калокир. В ответ на это магистр ещё раз пожал плечами, будто бы уклоняясь от явной категоричности, но затем всё же произнёс довольно лениво:

– И в мыслях такого нет.

– Может, то была покупка его жены? – вцепился в соломинку Иоанн.

– Не исключено.

– Так это меняет дело! Его жена молода, красива?

– Шестьдесят лет.

– Это просто прелесть, – стремительно огляделся по сторонам Калокир. Потом обратился к слугам, – выбросьте к чёрту этот мешок! Магистр, я твой должник.

– Нет, я ничего об этом не знаю, – сказал, смеясь, Лев Мелентий, – клянусь тебе, ничего!

В следующую минуту из ворот к городу выехал большой отряд верховых. Не меньше двух сотен. Все они были в парадных латах, кроме двоих. Эти двое ехали впереди. Звали их Рагнар и Игнатий Нарфик.

Рагнар, двадцативосьмилетний светловолосый ярл, был этериархом дворцовой стражи. Три с половиной тысячи экскувиторов, охранявших царственное семейство, повиновались только ему, и никому больше. Все они были варяги, как и он сам. Этого Рагнара знали в столице все. Он жил очень весело, потому что имел красивую внешность и лёгкий, спокойный нрав. Его похождения обсуждались и во дворце, и на рынках, и даже в храмах, где по утрам молоденькие молельщицы, отводя глаза от иконописных ликов, под мрачные псалмопения перешёптывали друг дружке сплетни минувшей ночи, главным героем которых был скандинавский красавец. Их женихи и мужья --">