Григорий Александрович Шепелев - Шеф

…ты меня и из

Рая ждала!

В.Высоцкий

Глава 1

Горожанин

– Скажи что-нибудь!

– Что именно?

– Что-нибудь.

– Зачем?

– Не люблю, когда ты молчишь. Если ты молчишь – значит, тебе нечего мне сказать.

– Если я молчу, значит – думаю.

– Ты мог бы думать, когда я сплю или говорю.

– Разве это вежливо – думать, когда с тобой говорят?

– Так ты у нас вежливый человек?

– Стараюсь им быть.

– Тогда почему тебе морду бьют каждый день?

– Потому что там, где я каждый день бываю, вежливость принимают за трусость.

– Если ты вежливый и не трус, принеси пожалуйста из машины мою "Вирджинию". От твоих сигарет у меня придатки болят!

– Пошла ты…

У изголовья стояла почти пустая бутылка Кьянти. Оксана к ней потянулась через Олега, взяла кончиками пальцев, но она выскользнула и с грохотом покатилась к тумбочке.

– Твою мать! – крикнула Оксана и, спрыгнув на пол, бросилась догонять. Догнав, наклонилась. Голая попа, нетронутая, как спина и ноги, марокканским загаром, аппетитно сверкнула под лучом месяца.

– Пролилась? – поинтересовался Олег, Зевая.

– Не пролилась! Я ее заткнула, ты представляешь? Я никогда бутылки не затыкала, а тут заткнула! Какой кошмар! Если я еще недели две-три с тобой пообщаюсь, то приучусь перед входом в банк или магазин гасить сигарету и класть ее на бордюр, а потом – докуривать!

– Или отнимать у бомжей, – прибавил Олег.

Осушив бутылку, Оксана снова нагнулась и закатила ее под тумбочку. Но бутылка выкатилась обратно. Тогда Оксана пихнула ее под тумбочку вперед горлышком и, на всякий случай, посверкав попой еще несколько секунд, вернулась к своему другу. Он лежал на спине, прислушиваясь к тоскливому вою ветра за дребезжащим стеклом. Диван стоял у окошка. Олегу это понравилось. Он любил смотреть на ночное небо, как бы оно не выглядело и каким бы ни было настроение. Эта склонность крепко объединяла его с Оксаной – не потому, что она, подобно ему, уносилась мыслями к звездам, а потому, что предпочитала позу наездницы. Только изредка на нее накатывала другая крайность. Тогда она становилась перед Олегом в позу уборщицы, высоко задрав ягодицы. Похоже было – именно к этому и шло дело. Длинные пальцы с наманикюренными ногтями почти такой же длины настойчиво щекотали грудь и живот Олега, пухлые губы слюняво липли к его плечу.

На месяц наползла туча. Взяв с подоконника плоскую бутылку «Джонни Уокер», Олег хлебнул из горлышка и спросил: «Чего ты боишься?»

Рука Оксаны застыла.

– Я ничего не боюсь. Тишина, конечно, такая… немного жуткая. Лес есть лес.

– Ты любишь природу?

– Разве что в виде маков.

Выхватив у Олега бутылку, Оксана села на пятки и присосалась к ней.

– Тогда зачем ты меня сюда притащила?

– Затем, что я его ненавижу, – проговорила Оксана, ставя бутылку на подоконник. Взяв с него зажигалку и пачку Мальборо, закурила. Голубоватое пламя кинуло по углам дрожащие отблески. Обозначились очертания тумбочки и двух кресел, на одном из которых лежали вещи Олега, а на другом – Оксаны.

– Я тебя понимаю.

– Нет, Олег, нет! Ты физически не способен понять меня. Ты – кобель, хоть и сука рваная! Ты не знаешь, как твердо он убежден, что я – его движимое имущество и должна на коленях сосать за каждую шубу, за каждый брюлик, за каждый джип! Ты не представляешь, как он гордится этим коттеджем… Ну, ничего! Когда-нибудь он узнает, что я здесь вытворяла! Не только он. Узнают и те, кому он с самодовольной рожей рассказывает, во что ему обошлась постройка и сколько он платит аборигенам за дрова и охрану!

– Да это все для него – копейки, – сказал Олег с печальной усмешкой.

– Ты ошибаешься, – ядовито вымолвила Оксана, гася окурок о подлокотник дивана, – за одну только просеку для доставки стройматериалов он отстегнул сорок тысяч долларов. Сорок тысяч! Долларов! За поваленные деревья!

Олег спросил:

– Ты не знаешь, у его фирмы на Западе филиалы есть?

– Нет, не знаю. Я вообще ничего не знаю о его фирме. И не желаю знать.

– Почему?

– Потому что я – не самоубийца!

– А я… я не жеребец для эмоциональной разрядки! – крикнул Олег и, хлопнув ладонью по одеялу, встал на колени, – не жеребец, поняла?

– В первую же ночь, – призналась Оксана, – и это было нетрудно. За двадцать лет бурной половой жизни я кое-как научилась отличать жеребцов от мелких, блохастых, всеми обиженных кобелишек!

– Ну и соси за шубы и бриллианты! А я себя уважаю, --">