Ichigo Afterlife - Новелла X7

Мое лицо не показывало никаких эмоций. Мне уже было глубоко все равно, что будет дальше.

После обеда за мной прислали автомобиль. Доктора принесли мои вещи, я оставил трость возле больничной кровати, пересел в кресло. Протезы были тяжелыми и только мешались. Нужно было бы избавиться от них в силу бесполезности.

Автомобиль медленно спускался с вершины горы, увозя меня все дальше от лечебницы. Сопровождающий меня доктор о чем-то беседовал с медсестрой. Я решил послушать их, и понял, что они говорят о погоде.

Мокрая зелень потемнела, деревья низко клонились к земле, цветы и ягоды были упрятаны под тяжелыми листьями. Сильный запах травы перекрывал все остальные. Море сливалось с серым горизонтом, его было толком даже не рассмотреть.

Автомобиль остановился недалеко от причала. Я остался один, смотреть на горную дорогу, которая будто вела до самого неба.

Я услышал, как меня позвали. Сначала не обратил внимания, но знакомый голос продолжал пытаться дозваться до меня, и заставил оглянуться и посмотреть наверх.

У перил, на лестнице, ведущей в гору, стояла Ева. Ее длинное платье намокло от дождя, локоны трепал ветер.

Я понимал, что смотрю на нее в последний раз и не решался даже пошевелиться. На лице было непривычное выражение плохо скрываемой печали. Я слишком много всего чувствовал в тот момент.

И вот Ева оторвалась руками от перил и исчезла, очевидно, чтобы спуститься ко мне. Однако, спеша и не замечая ничего вокруг, она срывается с лестницы и летит вниз.

Внутри меня с гулким стуком билось сердце. Ева лежала на горной дороге, прямо на каменных ступенях, в луже собственной крови и голубых лепестках мальв. Я перевел взгляд и увидел сверху на лестнице даму в черном. Увидев меня, она поспешила скрыться.

Мое тело словно сбросило оболочку оцепенения. Это не сон, это происходит на самом деле. В тот же миг, с осознанием, я почувствовал боль в своих ногах.

Опустив протезы на землю, бросился вперед, позабыв о том, что потерял возможность ходить. Шаг за шагом, оступаясь, спешил оказаться рядом.

Не смог сдержаться и закричал ее имя. Я кричал его снова и снова, пока добирался до ее тела. Она разбилась насмерть, упав с высокой горы.

Я плакал и прижимал ее к себе. Все просил прощения и повторял ее имя. Но она не отзывалась.

Моя рука опустилась. Как же мне хотелось тоже упасть с высоты и забыть весь кошмар, который преследовал меня всю мою жизнь.

— Ева, прости.

Я прижался к ее нежной коже и прокусил острыми клыками. Уже вытекшая кровь впиталась и утекла сквозь камни. Бордовая кровь окрасила локоны на разбитой голове, сделав их мокрыми и тяжелыми.

Приложился лицом к свежему укусу, из которого брызгами выливалась алая субстанция. И выпил ее до последней капли. Во мне осторожно и испуганно просыпался маленький загнанный в угол демоненок. Которого поймали в самый разгар его бесовщины, выдернули конечности и обрубили рога. Он выполз из своего угла на запах свежей крови полакомиться любимой едой.

Я поймал его и наконец обуздал свою силу. Я думал больно было терять конечности. Но оказалось куда страшнее, когда они начинают восстанавливаться, заживо вырастать на мне.

Припаянные механизмы стали рассыпаться, уступая место настоящим конечностям. Крохотные частицы костной ткани выстраивались в цельный скелет предплечья, обрастая новыми волокнами и нервными окончаниями.

Пока я лежал, истекая кровью, и во весь голос выл от чудовищной боли, я понял, что снова чувствую, что время мне подвластно. Время перестало двигаться само по себе, разворачиваясь вспять. Я прибыл в дом Тадеуша, когда человечество вступило в первое десятилетие XXI века, за весь период время утекло вплоть до начала XX века. И сейчас благодаря мне весь мир отброшен на добрую сотню лет назад. Но это разительно отличалось от того, как обычно я оборачивал время. Казалось, человеческое сознание смогло сохраниться, все сущее продолжало жить своей жизнью, легко принимая все обратные изменения. Тотальный регресс всего человечества или второй шанс что-то изменить. Что я должен был сделать, я не знал.

Посмотрел на свои чистые руки и ноги, непривычно легкие и до боли чувствительные. Не осталось даже намека, ни малейшего шрама, что указало бы на то, что когда-то я был человеком без рук и ног.