Уилбур Смит - Глаз тигра. Не буди дьявола

бормотал, погрузившись в пьяную меланхолию, и каждые несколько минут проверял кончик лезвия большим пальцем, после чего обводил питейную комнату сердитым взглядом, но никто не обращал на него внимания.

Чабби сидел напротив меня и улыбался до ушей, словно гигантская бурая жаба, демонстрируя полный комплект крупных и удивительно белых зубов с розовыми пластмассовыми деснами. Потом мускулистой рукой приобнял меня за шею и с чувством изрек:

– Хороший ты парень, Гарри! Я тебе сейчас такое скажу, Гарри, чего никогда еще не говорил. – Он со значением покивал, собираясь с духом, прежде чем сделать объявление, традиционное для каждого дня получки. – Уважаю я тебя, Гарри. Люблю сильнее, чем брата родного.

Я приподнял его зловонную кепку, ласково погладил Чабби по безволосому коричневому кумполу и признался:

– Я тоже тебя люблю, скорлупка ты моя белоснежная.

Отпрянув на расстояние вытянутой руки, он какое-то время всматривался мне в лицо, а потом взревел львиным хохотом, да таким заразительным, что мы оба еще смеялись, когда к нам подсел Фред Кокер. Поправив пенсне, он чопорно сообщил:

– Мистер Гарри, я только что получил срочную весть из Лондона. Фрахтовка отменяется.

– Что за… – Мне тут же стало не до смеха. Две недели простоя в высокий сезон и вшивые двести долларов неустойки? – Мистер Кокер, крутись как хочешь, но чтобы привел мне клиентов! – От денег Чака остались три сотенные бумажки. – Чтоб клиентов мне привел! – повторил я, а Анджело схватил ножик, со всей дури воткнул его в столешницу и мрачно обозрел комнату, но никто по-прежнему не обращал на него внимания.

– Попробую, – сказал Фред Кокер, – но уже слегка поздновато.

– Дай телеграмму тем, кого мы отшили.

– Телеграмму? За чей счет? – вежливо уточнил Фред.

– За мой, черт тебя дери!

Он кивнул и вышел. На улице затарахтел мотор катафалка.

– Не переживай, Гарри, – успокоил меня Чабби, – я все равно тебя люблю.

Вдруг Анджело, который уже успел провалиться в сон, оглушительно треснулся лбом о дощатый стол. Я сдвинул его голову, чтобы он не захлебнулся в лужице пролитого джина, спрятал ножик в ножны, а заодно забрал из кармана Анджело деньги с целью уберечь их от слонявшихся поблизости девиц.

Чабби заказал еще по одной, после чего неровным голосом затянул бессвязную матросскую песню на островном наречии. Я же сидел и волновался, потому что снова балансировал на грани финансового коллапса.

Господи, как же я ненавижу деньги! Особенно когда их нет. От этих двух недель зависит, переживем ли мы с «Танцующей» скорое безрыбье, не утратив добрых намерений. А я знал, что не переживем. И опять сорвемся в ночные заплывы.

Ну его к черту! Раз деваться некуда, какой смысл тянуть? Пошлю кому надо весточку, что Гарри снова в деле. Приняв решение, я всем нутром ощутил приятный зуд – тот, что всегда донимает меня накануне рискованного дела. В конце концов, следующие две недели могут оказаться не такими уж пустыми.

Я взялся подпевать, хотя песни у нас, похоже, были разные: в моей припев заканчивался гораздо раньше, чем в Чаббиной.

Неудивительно, что наша песнопевческая вакханалия привлекла внимание стражей правопорядка. На Сент-Мэри закон является к людям в обличье инспектора и/или четверых патрульных, которых для нашего острова более чем достаточно: если не считать «половых сношений с несовершеннолетними» и эпизодического поколачивания жен, здесь нет ничего, что можно называть «преступностью».

Инспектор Питер Дейли – молодой человек с белесыми усиками, британским румянцем на гладких щеках и блекло-голубыми, посаженными у самой переносицы глазами, что добавляет ему сходства с амбарной крысой. Он наряжен под сотрудника британской колониальной полиции: фуражка с серебряной кокардой и рантиком из лакированной кожи, форма защитного цвета, отутюженная и накрахмаленная так, что поскрипывает при ходьбе, лакированный поясной ремень и портупея справа налево – ее еще называют «поясом Сэма Брауна». В руке – офицерский стек из ротанга, также затянутый в лакированную кожу. Если не обращать внимания на желто-зеленые островные эполеты, передо мною стояла гордость Британской империи, но империи имеют свойство подгнивать, а служащие им люди – и подавно.

– Мистер Флетчер, – произнес Дейли, нависнув над столом и легонько похлопывая стеком о ладонь, – я пришел выразить надежду, что сегодня вечером обойдется без неприятностей.

– Сэр, – --">