Виктор Ильич Коган - Баллада о Клеопатре

Подниму!»

А тем временем в Египте,

Как писали в манускрипте,

Вся в цветах и эвкалипте

И в тоске:

«Надо ль в Рим и мне переться?

Не спокойно больно сердце.

Всё ж поеду, чем тут греться

На песке!»

XII

Клеопатре снарядили

Быстро царскую флотилью

И семь футов ей под килем

Пожелав.

И к большому удивленью,

Под шушуканье и бденье,

Ровно в полдень воскресенья

Прибыла.

И уж если быть по чести,

Хорошо им было вместе,

Хоть она по части лести

Чемпион,

Но была умна и, кстати,

К восхищенью местной знати,

Оппонентом был в Сенате

Цицерон.

XIII

И понятно, тем немногим,

Кто к традициям был строгим,

Показался им убогим

Тот союз.

Цезарь жизни враз лишился,

Хоть Сенату и божился,

Мол, сглупил и оступился,

Признаюсь.

Ни любовь к нему народа,

Ни гражданские свободы,

Ни военные походы

Не смогли

Защитить от скверных сплетен.

Его образ будет светел,

Хоть никто и не ответил

Пред людьми.

XIV

Горьким стал вдруг воздух Рима

И скитанья пилигрима

Завершились. Вот уж зрима

И земля.

Если б времени чуть больше,

Погостила бы подольше,

Календарь быть просто тоньше

У римлян.

Шли года и шли столетья

Новым исчисленелетьем,

Самым тёплым, светлым, летним

Стал Июль.

Пусть и звался «старым стилем»,

Его имя все носили —

Хоть в Германии ль России

Держишь руль.

XV

Юлий Цезарь был зарезан,

Флаг Республики изрезан,

Рим растерзан

На куски.

«Хоть вдова я, не иначе,

От наследства даже сдачу

Не положено в придачу.

Разве это по-людски?»

И вернувшись в дом на Ниле,

Закатила в царском стиле

Пир с вином и водевилем,

Тех собрав,

Кто по ней в ночах мечтает,

Кто стихи о ней читает,

За неё хоть яду с чаем

Пить бы рад.

XVI

Тосты за неё взмывают,

Песнь артисты подвывают,

Гости день как восседают

Здесь уже.

Вдруг она, забавы ради,

Распустив на плечи пряди,

Появилась на эстраде

В неглиже:

«Жизнь сладка, но дорогая,

Я не зря стою нагая,

Провести я предлагаю

Я с вами торг.

Тот меня в ночи полюбит,

Кто ту ночь со мною купит,

Но притом себя погубит.

Где восторг?»

XVII

И примолкли гости разом,

Не моргнёт никто и глазом,

Лишь биенье раз за разом

Их сердец.

«Ну и что вы все молчите?

Иль меня вы не хотите?!

Ну скорей же говорите,

Кто храбрец!»

Гордый взор она обводит:

Из толпы один выходит

Он с неё свой взгляд не сводит

И она.

А за ним ещё два хлопца —

Узнаёт средь них знакомца.

Возбудилась тут в оконце

И Луна.

XVIII

«Вот свершилось! Эй, Киприда,

Персефоне и Аиду

Передай: теперь открыты

Мне врата!

Хоть и Цербер верно служит,

Как щенок он мне услужит.

Пусть в Аду моя послужит

Красота!

Жребий кинут! — в урну зрея, —

Аквил! Ты ж клеврет Помпея?»

Он в ответ ей что-то млеет,

Как мазня.

«Очередь за ним Критона,

А вот с этим незнакома,

Дуй, малыш, пока до дома

На два дня!»

XIX

«Вот и куплены три ночи!

Стала жизнь в разы короче,

Но зато теперь вам точно

Можно знать:

Вы одни из всех убогих

Будете, на зависть многих,

В ласках нежных и нестрогих

Умирать!»

Первый глохнул тишиною,

Нежно взяв его рукою,

В царские вошли покои,

А толпа,

Заворожена, безлица,

Не решалась расходиться

Пока к ним не покатится

Голова.

Последняя царица

XX

Рим меж тем трясёт крутит,

Клеопатра на распутье:

«Поддержать ли, присягнуть ли

Мне кому?

Пусть меня считают падшей,

Только без поддержки нашей

Расхлебать нельзя той каши

Никому!»

Шлёт письмо ей Марк Антоний:

«Был охвачен я агонией,

Как узнал, что по иронии,

Ты сама

Помогла убийцам мужа,

Разве он того заслужит?

Разговор с тобой мне нужен

И весьма!»

XXI

«Что же делать — надо ехать!

А не то, глядишь, в доспехах

Сам прибудет — не до смеха

Будет тут».

Погрузив вино и злато:

«Ну, ни пуха, ни пирата!

Хоть и плыть далековато,

Раз там ждут».

В Тарсус прибыла царица:

«Не дыра, хоть и провинция», —

Но улыбка всё ж искрится

На лице.

А ещё через минуту

Марк спускается в каюту,

--">