Сергей Евгеньевич Вишняков - Преторианцы

Шли охотники, взвалив на плечи подбитую дичь. Несколько ветеранов, отслуживших свой срок в легионах, возвращались домой – в Рим и его окрестности.

Всадник остановился перед большой группой рабов, катившей в колесах-катках мраморные глыбы для будущих колонн. Судя по величине мраморных заготовок, всадник понял, что они предназначаются для грандиозной постройки. Рабов окружали вооруженные надсмотрщики. Всадник спросил у того из них, кто отдавал приказы:

– Какому богу храм будут ставить? Или кто-то из сенаторов себе дом обновляет?

– Говорят, префект Сульпициан начал ремонт храма Мира, господин.

– Спасибо, друг! Счастливо вам докатить их до города!

Всадник улыбнулся – восстановление храма являлось добрым предзнаменованием для начала правления нового императора.

Всадника звали Александр. Он был вольноотпущенником императора Публия Гельвия Пертинакса. Еще месяц назад Александр с женой Ливией влачил нелегкую жизнь в Субурре, пытаясь заработать трудом гончара и вазописца. Но 31 декабря все изменилось. Жестокий император Коммод, возмущавший весь Рим своими гладиаторскими развлечениями, казнями, попойками и полным отсутствием желания управлять государством, умер от апоплексического удара после очередной оргии. Так говорили в сенате и народе. На самом же деле близкие к Коммоду люди составили заговор. Любовница Коммода, Марция, дала императору яд. А атлет Нарцисс, с которым Коммод тренировался, завершил дело, задушив императора. На следующий день префект претория Эмилий Лет, являвшийся душой заговора, при помощи своих преторианцев провозгласил императором Публия Гельвия Пертинакса, который также негласно участвовал в деле свержения безумного тирана. Сенаторы, за долгие годы при Коммоде уставшие бояться за свою жизнь, на ступенях храма Юпитера Капитолийского первого января 193 г. н. э. с радостью признали Пертинакса законным новым императором.

Александр, который ранее, в бытность Пертинакса наместником Британии, спас его жизнь во время мятежа легионеров, теперь оказался обласкан своим господином. Пертинакс, переехавший в огромный императорский дворец на Палатине, оставил свой роскошный дом в квартале Карины, где жили преимущественно богачи, своему вольноотпущеннику. Однако не успел Александр прожить в роскоши и двух дней, как Пертинакс отправил его с важным поручением на дунайскую границу, в Карнунт, где паннонскими легионами командовал бывший консул Септимий Север. Таким образом, Пертинакс через своего доверенного человека сообщал одному из самых могущественных военачальников империи о том, что в государстве сменился император. В другие провинции также отправились гонцы.

Александр твердо верил, что после стольких лет тирании вновь вернулись хорошие времена Нервы, Траяна, Адриана, Антонина Пия и Марка Аврелия. И Пертинакс станет не только достойным продолжателем их созидательной политики, но, возможно, его правление будет более ярким и плодотворным потому, что римскому народу есть с чем сравнивать – все помнят коррупцию, насилие и безумства Коммода.

Александру очень хотелось обнять жену, но первым делом он был обязан побывать во дворце и доложить императору об успешности поездки. Александр мысленно уже целовал свою прекрасную Ливию, и от этих мыслей ему становилось теплее. Любовь отгоняла холод. И когда он, попав в Рим, промчался мимо терм Нерона, а затем терм Агриппы, в которые шли погреться и скрасить свой досуг толпы римлян, ему нисколько не захотелось присоединиться к ним. Он знал, Ливия лично приготовит для него целый бассейн с лепестками роз! Теперь они богаты, жизнь в Субурре навсегда осталась в прошлом. Но Александр часто вспоминал это прошлое – бедное, но уютное и очень милое.

Вот уже над улочками показался Капитолийский холм, а над ним, подпирая хмурое небо золотой крышей, возвышался храм Юпитера Капитолийского. Еще совсем недавно Пертинакс принес верховному богу свои императорские дары. Александр с Ливией тогда стояли довольно далеко, оттесненные сенаторами и всадниками, и поэтому сами не видели, но в толпе говорили о благочестивом выражении лица императора, и даже некоторой робости, с которой он смотрел на золотую статую Юпитера. А потом Александр слышал, что на глазах Пертинакса кто-то увидел слезы. Еще бы! Не сидел еще на троне империи сын вольноотпущенника, торговца шерстью.

Александр подумал, что, может быть, храм Юпитера еще увидит триумфальную процессию. --">