Рафаэль Сабатини - Возвращение Скарамуша

сопротивление? Путешественники обгоняли растянувшиеся колонны голодных, необученных, скверно одетых и чем попало вооружённых новобранцев. Какой отпор мог дать этот сброд великолепно вымуштрованным и снаряжённым семидесятитысячной прусской и пятидесятитысячной австрийской армиям, усиленным двадцатью пятью тысячами эмигрантов — цветом французского рыцарства?

Вдосталь налюбовавшись из окна экипажа оборванными, убогими защитниками республики, бретонский дворянин с видимым облегчением откинулся на подушки. Тревога его улеглась, в душе воцарилось спокойствие. Ещё до исхода месяца союзники войдут в Париж. Кончен революционный разгул. Пора господам санкюлотам вспомнить о посте и покаянии.

Не сдерживаясь в выражениях, мосье де Керкадью изложил своё мнение вслух. Взор его был устремлён при этом на гражданина представителя и словно бросал тому вызов.

— С вами можно было бы согласиться, если бы артиллерия решала всё, — ответил Андре-Луи. — Но для победы в битве одних только пушек мало, нужны ещё и мозги. А с мозгами у того, кто издал герцогский манифест, дела как раз обстоят неважно. Не внушают они уважения.

— Вот как! А Лафайет? Или ты считаешь его гением? — Сеньор де Гаврийяк фыркнул.

— О нём судить рано. Он ещё не командовал армией в условиях военных действий. Возможно, ничем не лучше герцога Брауншвейгского.

По прибытии в Дикирхе, обнаружилось, что городок занят гессенцами из авангарда дивизии князя Хенлосского, которая наступала на Тьевиль и Мец. Солдаты — опытные, хорошо вооружённые и дисциплинированные — были полной противоположностью оборванцам, которым предстояло сдерживать их наступление.

Андре-Луи снял трёхцветный кушак, опоясывавший его оливково-зелёный дорожный костюм, и отцепил трёхцветную кокарду с конической тульи широкополой шляпы. Документы запихнул подальше во внутренний карман застёгнутого на все пуговицы жилета. По бумагам, служившим во Франции пропуском, здесь тоже могли пропустить — прямиком на виселицу. Отныне инициативу взял на себя господин де Керкадью. С тем чтобы получить разрешение ехать дальше, он отрекомендовался офицерам союзников. Его проверили, но чисто для видимости, и разрешение тут же было выдано. Эмигранты продолжали покидать страну, хотя и не в таком количестве, как недавно. Да и с какой стати было союзникам опасаться тех, кто стремился оказаться позади их войск?

Погода испортилась, дороги развезло, лошади глубоко вязли копытами в грязи. Ехать становилось всё тяжелее. Наконец путешественники прибыли в Веттлейб, где и заночевали в неплохой гостинице. Наутро небо очистилось, и, невзирая на месиво под ногами, пустились в дальнейший путь по плодородной Мозельской долине. Кругом, куда ни кинь взгляд, простирались мокрые виноградники, не сулившие в этом году большого урожая.

И вот, после долгого пути, спустя целую неделю со дня отправления дорожная карета миновала Эренбрейтстен с его мрачной крепостью, прогрохотала по мосту и въехала в город Кобленц.

Теперь имя госпожи де Плугастель стало пропуском, ибо имя её было хорошо известно в Кобленце. Её муж, господин де Плугастель был заметной фигурой чрезмерно пышного двора; с его помощью принцы основали в изгнании ультрароялистское государство. Существование этого государства стало возможным благодаря займу, предоставленному амстердамскими банкирами и щедрости курфюрста Тревесского.

Сеньор де Гаврийяк, следуя почти неосознанной привычке, высадился со своими спутниками у лучшей гостиницы города «Три короны». Правда, Национальный Конвент, которому предстоит конфисковать поместья дворян-эмигрантов, ещё не создан, но в данном случае это неважно: поместья вместе с доходами от них сейчас недосягаемы, и сеньор де Гаврийяк располагает не более, чем двадцатью луи, которые случайно оказались при нём перед отъездом. К этой сумме он мог бы добавить только стоимость своего платья и нескольких безделушек Алины. Карета же принадлежала госпоже де Плугастель, равно как и дорожные сундуки в багаже. Предусмотрительная госпожа де Плугастель захватила и ларец со всеми своими драгоценностями, за которые при необходимости могла выручить внушительную сумму денег. Андре-Луи отправился в путь с тридцатью луи, но в дороге его кошелёк похудел на треть.

Однако мысль о деньгах никогда не отравляла безмятежного существования сеньора де Гаврийяка. За всю предыдущую жизнь ему ни разу не --">