Евгений Юрьевич Лукин , Любовь Александровна Лукина , Рафаэль Сабатини , Журнал «Искатель» - Искатель. 1993. Выпуск № 01

ИСКАТЕЛЬ 1993
Выпуск № 1

Любовь Лукина
Евгений Лукин
СТАЛЬ РАЗЯЩАЯ

1

— Да поразит тебя металл! — вопила Мать. — Да заползет он тебе в руку, когда уснешь! Да лишишься ты рассудка и поднимешь металл с земли!

Чага стояла бледная, как пепел. Уронив костяной гребень, она смотрела под ноги — на неровную, глубоко процарапанную черту, навсегда отделившую ее от живых.

Вокруг песчаной проплешины шуршала, качалась трава, а живые по ту сторону стояли так тихо, что временами чудилось, будто в степи всего два человека: сама Чага и зашедшаяся в крике Мать.

— Да подкрадется он к тебе сзади! Справа! Слева! Да ударит он тебя в сердце! В печень! В кость!

Где-то рядом фыркали и переступали стреноженные звери. Ветер перекатывал у ног рыжее облачко вычесанной шерсти, да колола глаз блестящая крупинка, так неожиданно легко погубившая Чагу.

Как отрывают присохшую к ране одежду, она отняла наконец взгляд от черты и увидела искаженные лица отпрянувших сородичей. Все они были ошеломлены и испуганы — вопли Матери застали врасплох не только Чагу.

Впрочем, они уже приходили в себя. Тонкие губы Колченогой тронула ядовитая улыбка, Натлач с братом, переглянувшись, вопросительно уставились на Стрыя. А тот стоял неподвижно — огромный, страшный. Перечеркнутое шрамом лицо было обращено к Матери, в глазах — изумление и гнев.

Стрый!.. Чага подалась к нему, едва не заступив черту. Стрый не допустит! Он же сам говорил ей: «Вся надежда на тебя, Чага. Если ты не заменишь Мать, эта старая дура когда-нибудь всех нас погубит…» Сейчас он шагнет к ней, и изгнание обернется расколом семейства. Сначала — Стрый, за ним — как всегда, коротко переглянувшись, — Натлач с братом, следом испуганно метнутся женщины — и Мать останется посреди степи вдвоем со своей Колченогой…

Стрый! Ну что же ты, Стрый?!

— Светлый! Быстрый! Разящий без промаха! — Мать кричала как можно громче и пронзительней. Знала: услышь ее кто-нибудь из другого семейства — и Чаге не дожить даже до полудня. — Приди и возьми! Мы отдаем тебе лучшее, что у нас есть!

Злобная, коренастая, Мать перехватила поудобнее клюку (ту самую, которой она процарапала глубокую черту в песчаном грунте) и, уцепив за вычесанную гриву одного из зверей — рыжую самку, — подтащила поближе, толкнула на ту сторону.

— Металл найдет тебя! — сорванным голосом бросила она в лицо Чаге и отступила, тяжело дыша.

Опрометчиво выросшее на открытом месте узловатое овражное дерево, по всему видать, ломанное металлом не раз и не два, зашевелилось, залопотало жухлыми листьями, и люди, очнувшись, тоже пришли в движение. Натлач с братом, неуверенно поглядывая на все еще неподвижного Стрыя, подняли, один — скатанную кошму, другой — наполненные водой мехи, и двинулись вслед за Матерью — откупаться. Бросили ношу за черту и, пробормотав: «Металл найдет тебя», — отошли, недовольные, в сторону.

— Смотри! Мы отдаем тебе лучшее!.. — сипло завывала Мать.

Неправда! Бросали что похуже — думали, металл не поймет, поверит на слово. Рыжая самка прихрамывает: если верхом и навьючить — не осилит и двух переходов… А мехи — старые, левый вот-вот порвется… Чага с ненавистью взглянула на Мать.

Одна за другой потянулись откупаться женщины, Притихшие, кидали к ногам скарб, утварь и, стараясь не смотреть на притягивающую взгляд крупинку металла, поспешно отходили.

Колченогая приковыляла, последней — с кистенями в руках. Метнула наотмашь, надеясь прорвать мех. Промахнулась — и чуть не заплакала от досады.

И вновь тишина поразила песчаный клочок степи — остался один Стрый. Момент был давно упущен: даже если он шагнет сейчас за черту, никто за ним не последует — все уже откупились от Чаги. И все-таки Стрый упрямо не двигался с места — стоял, опустив в раздумье тяжелую седеющую голову.

— Стрый!.. — Испуганный женский вскрик.

Он вздрогнул и, найдя глазами жену, быстро отвел --">