Ярослав Кириллович Голованов - Заводная обезьяна

Губарев повернулся, зашагал в столовую.

- Где Кадюков? -  громко  спросил  капитан.  Гидроакустик,  только  что стоявший рядом, исчез. "Не хотел  бы  я  сейчас  быть  на  месте  Кадюкова, - подумал Хват, - понадергает ему Арбузов перьев из хвоста за его прогнозы..."

Только что поднятый на кормовую палубу трал  был  из  тех,  которые  на "Державине" называли "зверинцем".

Из мотни на палубу широко и густо выдавилась, затрепетала  под  солнцем удивительная своей слепящей металлической,  пестротой,  еще  трудно  делимая глазом масса живых существ. Она растекалась к  ногам  людей  стремительно  и тяжело, как лужа ртути. Природа никогда не смогла бы собрать в  пространстве столь малом все это разнообразие живых и мертвых тел. В тесном  переплетении их, вырванных из океана, задавленных, брошенных  под  эту  смертельно  яркую голубизну земного света,  было  что-то  противоестественное,  отталкивающее, зловещее. Некоторые рыбы дробно  бились  в  лихорадочном  исступлении,  туго выгибаясь и подпрыгивая;  другие,  дернувшись  несколько  раз,  припадали  к горячему мокрому дереву палубы и тихо скользили в слизи  и  крови,  стараясь пробиться к спасительной воде; третьи, уничтоженные блеском дня и  ядовитыми глотками жаркого воздуха, были неподвижны и покорны в ожидании гибели,  лишь дрожь жабер отличала их от мертвых, с потухшими,  подернутыми  синей  дымкой глазами, смотревшими в бездонную пустоту, сквозь людей, облака и самое небо.

Сашка Косолапое сдал вахту на радиостанции и сразу пошел на корму.  Еще с мостика, оценив многоцветье палубы, он понял, что сардины  снова  нет,  и, метнувшись вниз по трапу, подошел к Хвату, разглядывавшему рыбу.

Чего ж тут только не было! Большие морские караси с рубиновыми глазами, вытаращенными в тупом испуге, блестели жарко,  как  самовары.  Из  их  грубо отвернутых ртов, между белыми собачьими клыками,  торчали  вороненые  хвосты ставриды: так малые рыбы душили в тесноте трала рыб больших. У некоторых рот был забит розовыми  от  крови  дыхательными  пузырями:  их  подняли  слишком быстро, и потерянная глубина вывернула изнутри  их  крепкие,  сильные  тела. Белобрюхие скаты, растерзанные,  измятые,  с  неживыми  шипастыми  хвостами, выглядели, наверное, самыми  жалкими,  и  нельзя  было  поверить,  что  лишь несколько минут назад  они  легко  и  стремительно  летели  там,  в  сумраке прохладной глубины, чуть шевеля концами тонких  крыльев.  Рядом  извивалась, дико сверкая зелеными глазами, небольшая акула. Ее пасть то раскрывалась, то сжималась,  беззвучно  кусая  воздух,  и  в  этом  немом  ритме  была  такая неистовая, дикая злоба, что смотреть на эту совсем маленькую акулу все равно было страшно.

- Ишь, тварь, - тихо сказал Витя Сашке, - тоже жить хочет.

Он присел на корточки и дернул акулу. Потом сунул ей в зубы  ставридку. Акулка полоснула зубами,  перерубила  рыбу  аккуратно,  без  pванья,  словно бритвой.

- Во, молотит! - восхищенно сказал Хват и, пнув  сапогом  рыбью  груду, спросил Сашку:- Гляди, никак осьминог?

Осьминога вытащили впервые. Грязно-оранжевый, с липким, бледным  брюхом и розовыми пуговицами присосок, спрут  крепко  приклеился  к  палубе  шестью своими щупальцами, а двумя свободными легкими, вороватыми движениями  быстро ощупывал рыбу вокруг себя. Сашка тронул  его  рукой.  Осьминог  цепко  оплел запястье,  потянул  к  себе.  Сашка  почувствовал  нежные  поцелуи  десятков маленьких ртов.

- У-у, сучья лапа, - брезгливо сказал Хват и цыкнул плевком меж зубов.

Сашка легонько тряхнул рукой, но осьминог  не  отпускал.  Сашка  дернул сильнее - осьминог не поддавался. Было немного противно, но интересно. Сашка покорно расслабил руку, спрут третьим щупальцем повел выше, к локтю и  вдруг разом отпустил,

- Это он волосы учуял, - пояснил Хват. - Непривычно ему...  Рыбы-то,  они без волос...

- Думаю, что это не так, - очень серьезно  сказал  Айболит.  Корабельный доктор тоже был здесь и с живым любопытством следил за  осьминогом. -  Думаю, что его смутила высокая температура руки. Ведь теплокровные  живые  существа ему незнакомы.

- И волосы тоже, - отстаивал Витя свою гипотезу.

- Нечто  похожее  на  волосы,  всевозможные  жгутики,  ворсинки,   ему, безусловно, известны. Поэтому они не могли испугать его,- возразил Айболит.

Разгорался  спор.  Ничего  так  не  любил   Айболит,   как   споры   на естественнонаучные темы...

--">