Виталий Титович Коржиков - Мы идем на Кубу

сидели, наблюдая за нами, люди в белых костюмах.

Хотел было я всё это сфотографировать, но, пока сбегал в каюту за аппаратом, городок уже остался позади, а впереди раскинулось большое озеро, со всех сторон окружённое буйным, непроходимым лесом.

Джунгли. Я много про них читал, видел их в кино. На экране среди лиан клубились змеи, ревели хищники. Теперь джунгли были рядом.

Я с волнением вглядывался. Вот-вот, казалось, покажутся звери. Но из зарослей, как удавы, выползали реки. Корневища деревьев опускались прямо в воду.

Рядом со мной стоял американец, солдат. Руки у него рабочие, лицо симпатичное, простое. Думаю: можно и заговорить с ним.

— А крокодилы здесь есть? — спрашиваю я его, как умею, по-английски.

— Есть крокодилы, аллигаторы!

Хотелось мне ещё у него кое-что спросить, но тут впереди снова послышались удары: бу-ух! Бу-ух! — и показалась ещё одна баржа и рядом с ней негры. Стоят в крокодильем болоте, гнутся, грязь вычерпывают и что-то кирками долбят. А на барже красный флажок качается: «Опасно!»

Ничего, думаю, они ещё поймут, что не годится под красным флагом на хозяев гнуть спину.

Привет, Гавана!

Пароход всё двигался по каналу. Я стоял на корме, а рядом со мной сидел на поручнях толстый панамец-швартовщик, тот самый, которого Рослый лепил. Он курил толстую сигару, мурлыкал какую-то забавную песенку и в такт ей покачивался.

Как только подходили к нам тепловозики, панамец прятал в карман сигару, надевал рукавицы и тянул со всеми манилу — толстый канат. Мускулы у него вздувались, как у штангиста. Он расторопно двигался, кричал, шумел. А кончив дело, снова торжественно доставал сигару и важно курил.

На этот раз он вынул из кармана газету, развернул её и стал просматривать. К нам подошли другие швартовщики.

— Американская? — спросил я, показывая на газету.

— Но! Нет! — загудели швартовщики. — Панамская! Но — янки!

А толстяк, отложив газету, вдруг спросил у меня:

— Пароход идёт на Кубу?

— В Гавану, — ответил я.

— О! Гавана — хорошо! Фидель молодец! Салюд Фиделю! — зашумели швартовщики.

Вот и кончился канал. Впереди уже зарокотал Атлантический океан, показалось Карибское море, и к нашему борту заторопились два катера. Подошли они к пароходу, на один молча спустились солдаты, а на второй стали шумно сходить панамцы. Они что-то кричали, даже пели. Толстяк спускался последним. Прежде чем встать на трап, он поднял руку и потряс в воздухе сигарой: — Салюд, Гавана!

Здравствуйте, товарищи!

Днём справа по борту сверкнула жёлтая полоска кубинской земли, но идти было ещё далеко. К вечеру в незнакомых звёздах над Кубой загорелся один, потом второй маячок. Значит, завтра будем в Гаване.

Я побежал к себе в каюту. Надо было приготовиться к встрече с кубинцами. Нагладил брюки и рубашку, вытащил из чемодана значки и, захватив матрац, отправился спать на палубу. Чтобы не проспать Гавану.

Улёгся, уснул. И кажется, тотчас же открыл глаза. Будто и не спал! Прямо передо мной в утреннее небо поднимались небоскрёбы. Виднелись маленькие улочки с белыми, будто из сахарных кубиков, домиками. В глубине города среди пальм возвышался купол уже знакомого мне по фотографиям Капитолия. С набережной махал нам рукой негр в военном.

Гавана!

Я вспомнил, что мне заступать на вахту, быстро оделся и только закрепил на рукаве красную повязку, как услышал голос боцмана:

— Трап, трап подавай!

К нам подходил лёгкий кубинский катер, и на нём стояли настоящие барбудос! Я опустил трап. Быстро и немного торжественно к нам поднялись несколько человек. Они протягивали руки и улыбались:

— Буэнос, камарадос! Здравствуйте, товарищи!

Навстречу им вышел наш капитан и сразу повёл их в кают-компанию. Один из барбудос, самый молодой, положил мне руку на плечо — такая, видно, у них привычка — и стал рядом, на пост. Он был в синей форме с лёгкими погончиками, на голове — оливковый берет, а на боку — кобура. Вокруг нас сразу собралось полкоманды.

Пароход медленно двигался по бухте, и справа от нас проходили всё новые дома, площади, поднимались башни.

Молодой кубинец обвёл их рукой, будто открывал нам город, и гордо сказал:

— Хабана.

Так кубинцы называют Гавану. Кто-то спросил:

— А где Фидель?

Парень развёл руками:

— Но компрендо… Не понимаю…

— Фидель где? Там, там или там? — показал Иваныч-боцман на разные дома.

— А! — --">