Даниил Корнаков - Сибор Милосердный

– Спасибо, дядя Фаррел…

– Поступи так, как считаешь нужным, дорогой племянник, но помни о словах, что я тебе сказал.

Царь поцеловал его в лоб и вышел из покоев, оставив Сибора наедине со своими мыслями. Слова дяди не давали покоя ему долгое время…

…и не дают до сих пор. Сколько лет прошло? Семь? Сейчас ему уже пятнадцать, и те времена казались ему чем-то неимоверно далеким.

Подвеска была при нем. Он так и не снял ее, ни разу.

«Чти заветы Единого, Сибор…» – повторил про себя юноша, и глубоко вздохнул.

В руке он сжал подвеску Единого, с закрытыми глазами прошептал про себя молитву, после чего обмотал тряпкой, лежащей на одной из ящиков, покалеченные пальцы и вышел из трюма, будто бы ничего и не было…

Наступил вечер.

Караульные ступили на пост, матросы спешили поскорее улечься в свои гамаки, изнуренные очередным тяжелым рабочим днем на корабле.

– Сударыня, сударыня! – запыханно говорила нянька Флида, пытаясь одновременно держать в руке миску с похлебкой из сельдерея и угнаться за Белкой. Девчушка прыгнула на стол, юрко забралась на соседний шкаф и уже через мгновение лежала животом на потолочной балке, нарочно свесив руки и ноги вниз.

– Вам нужно скушать все, суд…

– Сама ешь свою гадость! – прервала мольбы старухи Белка. – С голоду помру, но в рот эту дрянь не пущу!

– Настырная девчонка… – пробормотала нянька себе под нос и положила миску на стол.

– Я все слышала!

В каюту зашел Сибор. Заметив свою маленькую сестренку у потолка, он ни капли не удивился – подобные картины были частым явлением.

– Сударь! Хвала Единому…

Флида подошла к Сибору, скрестила руки на груди и умоляюще посмотрела на царевича.

– Еще немного, и ваша сестра своим упрямством заставит увидеть меня Лико Единого. Прошу вас…

– Я вас понял, Флида, – Сибор вежливо улыбнулся и отступил в сторону. – Ступайте, я поговорю с ней.

– Да хранит вас Единый, сударь… – Флида поклонилась и покинула каюту.

Сибор, не промолвив ни слова, подошел к столу, где стояла светло-зеленая похлёбка неаппетитного вида, молча сел за стул и посмотрел вверх. Белые локоны девочки, будто ветви ивы, свисали вниз. Взгляды брата и сестры встретились, и на некоторое время в каюте повисла тишина, нарушаемая лишь шумом океанских волн и скрипом половиц.

– Пятнадцать ложек, – произнес Сибор и достал из кармана одну шоколадную конфету, нарочито положив ее на видном месте.

– Десять! – возразила Белка, надув губы.

– Двадцать ложек…

– Хорошо, хорошо! Пятнадцать!

Сибор довольно улыбнулся.

– Но только, если ты добавишь одну с рябиновым вкусом.

– По рукам. – Сибор встал со стула и протянул руку сестре, чтобы помочь слезть, но та, не обращая внимания на помощь брата, уже через миг оказалась на полу, ловко спрыгнув с балки.

– Тоже мне братец! Родная кровиночка! – возмутилась Белка. С мученическим выражением на лице она взяла деревянную ложку и начала ею скоблить по злосчастному супу, не отрывая глаз от двух ярких свертков, ожидавших ее в качестве награды.

– Что с твоей рукой? – Белка с любопытством коснулась повязки Сибора.

– Так, ничего… ешь, давай, тебе еще тринадцать ложек.

Белка что-то пробубнила про себя и снова с отвращением зачерпнула ложкой зеленую жижу. Оттягивая очередную порцию на подольше, ее взгляд упал на шкаф, из которого виднелся краешек бордового платья. Лицо девочки вдруг стало грустным.

– Ты чего? – Сибор заметил, как сестренка поникла.

Девочка ответила не сразу.

– Мама…скучаю по маме.

Сибор сел возле сестры, которая, казалось, вот-вот заплачет. Он обнял ее и прижал к себе. Это уже был не первый случай, когда Белка ни с того ни с сего впадала в хандру.

– Я тоже по ней скучаю… – сказал Сибор. – Но она видела Лик Единого и теперь обрела вечный покой.

Сестра посмотрела на брата блестящими от подступающих слез глазами, а затем снова его обняла. Воспоминания о погибшей из-за болезни матери всегда наводили на нее тоску, и поэтому Сибор знал, что нужно делать в такие мгновения. И это срабатывало, вот уже в который раз.

– Я рада, что ты мой братик, даже когда заставляешь меня есть похлёбку.

Сибор улыбнулся.

– Я тоже рад, что у меня…

Но вдруг его прервали. Приглушенный, но узнаваемый голос наблюдателя из вороньего гнезда эхом раздался по всему кораблю.

– Человек за бортом! – кричал голос. – Человек за бортом!