Макс Брэнд - Пограничные стрелки

Макс Брэнд Пограничные стрелки

Глава 1 ЛЮБИТЕЛЬ ОСТРОГО

В полшестого пополудни Уэлдон открыл глаза и некоторое время просто лежал на спине, раскинув руки, изучая потолок, с наслаждением вдыхая теплый воздух. Не было ни ветерка. Уэлдон лениво подумал о том, где, собственно говоря, он находится? Пожалуй, даже ради спасения собственной жизни не мог бы сейчас припомнить, куда в конце концов попал — в какую страну, штат или город. Он выглянул в окно, и первое, что бросилось ему в глаза, были суровые очертания горы Бычья Голова.

Со вздохом облегчения Уэлдон снова опустил голову на мягкую подушку. Выходит, попал в Сан-Тринидад! Ничего удивительного, что пришлось рассматривать окрестности, чтобы сориентироваться! Слишком много мест промчалось перед его глазами за последнее время. Они мелькали так же быстро, как карты, когда колоду тасуют руки опытного игрока. Снова закрыв глаза, он позволил именам и лицам еще раз пробежать в его памяти, как бежит поток воды в ущелье. Потом улыбнулся. Уэлдон мог лежать, ни о чем не думая, но в нужный момент соображал очень быстро и на события реагировал мгновенно. Ему нравилось и то и другое. Он любил жизнь такой, какая она есть, во всех ее проявлениях, даже когда приходилось сталкиваться с ее бессмысленной и грязной стороной. По части пищеварения Уэлдон не уступал и козлу, а в хладнокровии — упитанному быку, невозмутимому вожаку стада. И от всего получал удовольствие. Еда, сон, даже возможность дышать доставляли ему радость.

Поэтому он и не торопился вставать. Любой другой, очутившись в этой раскаленной, побеленной спаленке, где было трудно повернуться, чувствовал бы себя как в духовке, но Уэлдон не испытывал ни малейшего неудобства. Расслабившись, лежал и наслаждался жарой.

Но в конце концов его стал терзать голод. Он протянул руку к двери и распахнул ее настежь.

— Хочу есть! — крикнул в коридор, и эхо прокатилось по дому.

Уэлдон опять закрыл глаза, выжидая.

Наконец услышал шуршание юбок. Предварительно постучав в открытую дверь, в комнату вошла горничная-мексиканка. Обычно горничные не отличаются застенчивостью, но эта двигалась робко и нерешительно.

— Чего желает сеньор? — спросила она по-испански.

— Вы говорите по-английски? — в свою очередь поинтересовался Уэлдон.

— Нет, сеньор.

— Ладно, пусть будет по-вашему, — согласился он на вполне приличном испанском, открыл наконец глаза и взглянул на девушку.

Она оказалась красавицей!

Мысли о еде мгновенно улетучились из головы парня.

— Чего желает сеньор?

— Всего по очереди, — изрек он, продолжая разглядывать девушку. Это был не грубый мужской взгляд, раздевающий женщину, а взгляд, выражающий искреннее восхищение красотой. Затем тихонько замурлыкал: — «Черные глазки, звонкий голосок…»

Девушка покраснела, а молодой человек добродушно ей улыбнулся.

Состоялась примерно такая беседа.

Сеньор хочет есть? Да, хочет. Чего бы он пожелал? Все, что найдется в этом доме самого лучшего. Были, конечно, бобы. А также тортильи ¹. Девушка похвасталась, что во всей Мексике не сыскать лучших тортилий, чем те тонкие, белые лепешки, которые печет ее мать. Еще предложила мясо козленка. Его можно нарезать на маленькие кусочки, насадить на шампуры — будет готово через несколько минут. А если сеньор хочет помыться, то слуги принесут воду в ведрах, и он даже сможет принять ванну.

Горничная удалилась. Уэлдон мягким голосом пропел ей вслед:

— «Черные глазки, звонкий голосок… «

Он слышал, как девушка замешкалась в коридоре, но затем неторопливо пошла дальше. Тогда уселся в постели и, покашливая, одобрительно пробормотал:

— Сан-Тринидад! Ты мне по душе!

Вскоре после этого Уэлдон уже сидел в жестяной ванне, находившейся в соседней комнате, а два с устрашающим видом молодца опрокидывали одно за другим ведра с холодной водой на его широкие, мускулистые плечи.

Вытеревшись досуха и одевшись, парень спустился во внутренний дворик отеля и пересек его, позванивая шпорами, сверкающими, как золотые.

Солнце палило невыносимо. Казалось, красные крыши домов были объяты пламенем, а белые стены блестели так, что слепли глаза. Выйдя на середину дворика и сняв сомбреро, Уэлдон подставил голову под палящие лучи.

Из темного угла, завешанного красными портьерами, внезапно появился какой-то коротышка с худым загорелым лицом и сварливо произнес по-английски:

— Лучше поостерегись, сынок! --">