Юрий Алексеевич Костин - Немец

ЮРИЙ КОСТИН «НЕМЕЦ»

Автор искренне благодарит всех, кто оказал ему дружескую поддержку, дарил вдохновение и укреплял веру в свои силы во время написания книги.

Исторические события, приведенные в книге, являются подлинными; автор старался сохранить их хронологию и последовательность.

При написании книги использовалась информация, полученная в результате общения с ветеранами Второй мировой войны, и открытые документальные источники.

Все персонажи книги, за исключением исторических личностей, вымышленные. Любые аналоги с реально живущими или ранее жившими людьми, а также совпадения имен и фамилий случайны.

Глава первая

Ральф Мюллер из баварского города Ландсхут очень хотел прямо сейчас оказаться дома. Он, не раздумывая, отдал бы год, нет, два, да что там — десять лет своей жизни за счастье вот так просто закрыть глаза и очутиться за столиком в уютном пивном ресторанчике — биргартене — на берегу тихого Изара. Сейчас он даже был готов сто пятьдесят раз подряд выслушать витиеватые рассуждения старого Дитриха, хозяина заведения, про ужасы Веймарской республики и райскую жизнь при кайзере, когда, в 1913 году, он на первую получку приобрел себе настоящий шерстяной костюм и две пары добротных непромокаемых сапог.

Одному Богу известно, как же надоели всему городу эти идиотские непромокаемые сапоги Дитриха! Но сейчас Ральф определенно был готов вновь и вновь сочувственно кивать в ответ на любые замечания старика и даже изображать удивление, в тысячный раз слушая душераздирающую историю про кризис 1923 года, когда кружка пива в ресторане стоила несколько миллиардов марок…

К несчастью для многих завсегдатаев биргартена на Изаре, зануда Дитрих обожал лично прислуживать гостям, мучая их давно известными всему Ландсхуту сказаниями о типичной судьбе баварского провинциала. Но что-что, а пиво у старика было отменное, всегда свежее; в зной утоляло жажду, в холод — расслабляло, согревая душу и будто отправляя ее в рай на мгновение. И душа послушно устремлялась в мир этого временного блаженства, прихватив с собой по случаю пару жирных, еще шипящих сосисок с тушеной капустой и подсоленным румяным крендельком…

Ральфу так понравилась эта игра воображения, что от удовольствия его глаза закрылись сами собой, да так плотно, что стало даже немного больно. А когда приятное наваждение улетучилось, взору ефрейтора 1-го дивизиона артиллерийского моторизованного полка 14-й мотопехотной дивизии Вермахта, входящей в группу армий «Центр», открылась, так и не ставшая привычной, жуткая, тоскливая, белая как смерть русская зима.

Мюллеру захотелось плюнуть от досады на эту чужую никчемную землю. На этих дикарей, ее населяющих. Разбить о стволы проклятых русских берез осточертевший МП-40, а потом, по возможности, набить морду румыну Антонеску, рядовому из первого взвода, тезке их бухарестского «фюрера» и уроду, каких свет не видывал. А уж после напиться подаренного старостой русского самогону и забыть все, что произошло за последние полгода…

И так вот, с бутылкой в руке, присел бы Мюллер на холмик с деревянным крестом, выросший на лесной опушке после того, как партизаны застрелили срывающего в саду яблоки Ханса Шпигеля, его дружка по учебному полку, и пустил бы себе в висок тяжелую пулю из трофейного русского пистолета Токарева.

«Да, именно так и надо сделать, дружище Ральф,— размышлял Мюллер,— потому что и целой жизни твоей уже не хватит, чтобы возвратиться из этого ада домой, в Ландсхут, где пенится свежее пиво, и даже, кто знает, все еще ждет одноклассница из дома напротив…»

Ральф круто развернулся и зло уставился на румына. Ничего не подозревающий Антонеску пытался соскрести лед с лафета 75-миллиметрового противопехотного орудия образца 1927 года, насвистывая пробуждающий зубную боль противный, не к месту залихватский южно-европейский мотив.

«Скотина,— подумал Ральф,— нашел себе идиотское занятие. Лед все равно появится снова через час-полтора. Да и сколько можно ухаживать за этим железным дерьмом, ведь русских танков мы еще ни разу не видели, а стрелять по лесу из пушки в надежде зацепить бородатых партизан никто в трезвом виде не станет».

Дивизион располагался в окруженной со всех сторон лесами и полями типичной русской деревеньке с труднопроизносимым --">