Клайв Касслер - Золото Спарты

самые солнечные дни туман не рассеивался раньше обеда. Часто вьюга заметала среди бела дня, и тогда за жуткой пеленой льда и снега день превращался в кромешную ночь: становилось так темно, что люди ничего не видели дальше вытянутой руки. Однако страшнее всего были лавины — отвесные снежные стены, до полумили шириной, сходили с гор грохочущим стремительным потоком, погребая под собой любого, кому не посчастливилось оказаться у них на пути. До сих пор Господь щадил войско Наполеона, забрав всего две сотни солдат.

Бонапарт повернулся к Констану.

— Отчет интенданта!

— Возьмите, генерал.

Камердинер выудил из-за пазухи связку бумаг. Наполеон пробежался по столбикам цифр. Воистину армия марширует на брюхе. Солдаты уже оприходовали девятнадцать тысяч восемьсот семнадцать бутылок вина, тонну сыра и тысячу семьсот фунтов мяса.

Впереди, из глубин перевала, раздался крик часовых:

— Лоран едет, Лоран!

— Наконец-то, — пробормотал Наполеон.

Из пурги вынырнул конный отряд. Двенадцать всадников — все как на подбор проверенные воины, лучшие из лучших, как и их командир. Столько часов в седле, а по ним и не скажешь: подтянуты, головы держат высоко — вот это выправка! Генерал-майор Лоран, пустив коня рысью, подъехал к Наполеону, отдал честь и спешился. Бонапарт заключил его в объятия, затем отступил и сделал знак Констану, который был тут как тут с бутылкой бренди наготове. Лоран щедро отхлебнул раз, другой, затем вернул бутылку.

Наполеон заговорил:

— Докладывайте, дружище.

— Мы покрыли восемь миль, генерал. Никаких признаков неприятеля. Ниже по склону погода налаживается и снег не такой глубокий. Дальше будет легче.

— Хорошо… очень хорошо.

— И еще одно… Генерал, мы кое-что нашли, — сказал Лоран, беря Наполеона под локоть и отводя в сторонку. — Это может вас заинтересовать…

— Не могли бы вы выразиться точнее?

— Вам стоит самому это увидеть.

Наполеон изучал лицо Лорана; глаза командира блестели от едва сдерживаемого предвкушения. Он знал Лорана со времен службы в артиллерийском полку Ля Фер; им обоим, молодым, подающим надежды лейтенантам, было тогда по шестнадцать. Лоран редко увлекался и не имел обыкновения преувеличивать. Очевидно, его находка и впрямь важна.

— Далеко отсюда?

— В четырех часах езды.

Наполеон вгляделся в небо. Шла вторая половина дня. Над горами ползла полоса темных туч. Надвигалась буря.

— Очень хорошо, — сказал он, похлопав Лорана по плечу. — Выезжаем завтра на рассвете.

По давно заведенной привычке Наполеон проспал пять часов и поднялся в шесть утра, задолго до рассвета. Позавтракал, а затем за чашкой крепкого чая просмотрел донесения, полученные за ночь от командиров полубригад. Вскоре после семи прибыл Лоран со своим отрядом, и они отправились в глубь горной долины, двигаясь по прорубленному днем ранее следу.

Несмотря на бурю, снега за ночь выпало немного, но яростные ветра нагромоздили свежие наносы — с обеих сторон от Наполеона и его всадников возвышались белые стены. Пар от конского дыхания замерзал в воздухе и облачками пыли взмывал вверх с каждым шагом. Наполеон положился на чутье Штирии, а сам завороженно разглядывал причудливые узоры, вырезанные ветром на стенах снежного каньона.

— Жутковато здесь, а, генерал? — спросил Лоран.

— Тихо, — прошептал Наполеон. — Никогда не слышал, чтобы было так тихо.

— Красиво, — согласился Лоран. — И опасно…

Как на поле боя, подумал Наполеон. Лишь на поле боя — да еще, пожалуй, в постели с Жозефиной — ему было по-настоящему хорошо. Грохот орудий, треск мушкетных выстрелов, резкий запах порохового дыма, витающий в воздухе… Вот его стихия. Еще несколько дней, и они выберутся из проклятых гор, и тогда… Он улыбнулся.

Скачущий первым всадник поднял над головой сжатый кулак — сигнал к остановке. Наполеон смотрел, как тот слезает с коня и с трудом пробирается сквозь глубокий, по бедра, снег. Солдат задрал голову и тщательно осмотрел стены наносов, прежде чем исчезнуть за поворотом.

— Что он ищет? — спросил Наполеон.

— На рассвете часто сходят лавины, — объяснил Лоран. — За ночь ветер превращает верхний слой в жесткий наст, под которым остается рыхлый порошок. Когда припекает солнце, рыхлый снег начинает таять… Часто о сходе лавины предупреждает лишь гул — словно сам Господь грозит грешникам с небес.

Через несколько минут разведчик вновь --">