О Генри - Вождь краснокожих

вместе взятых, хотя ее использование обходится недешево.

– Что же это за сила? – спрашивает он.

– Пролегомены^[4] науки, – отвечаю я. – Победа разума над лакрицей и сарсапариллой^[5]. Твердая вера в то, что болезни и страдания существуют только в нашем воображении, а вернее – в нашем подсознании! И я могу вам это продемонстрировать!

– О каких таких пролегоменах вы толкуете, доктор? – хрипит мэр. – Вы, случайно, не анархист?

– Я говорю о великой доктрине психического воздействия, о самом передовом методе лечения всех болезней – от абсурда до менингита, о поразительном явлении, известном как персональный магнетизм.

– И вы, значит, способны это проделать, доктор? – спрашивает мистер Бэнкс.

– Я один из членов синедриона^[6] Внутреннего Храма, – говорю я. – Хромые начинают говорить, а слепые ходить, как только я начинаю свои пассы^[7]. Я – известный медиум и гипнотизер. На сеансах в Анн-Арбор только при моем посредстве покойный председатель тамошнего акционерного общества «Лесоторговля Морли» мог возвращаться на Землю для бесед со своей сестрой Джейн. И хотя в настоящее время я продаю лекарства для бедных и не занимаюсь магнетической практикой, на то есть причина: я не желаю унижать свое высокое искусство грошовой оплатой – много ли возьмешь с бедноты!

– Возьметесь ли вы вылечить меня магнетизмом? – спрашивает мэр.

– Сэр, – говорю я, – повсюду, где мне случается бывать, я сталкиваюсь с затруднениями со стороны официальной медицины. Поэтому я не занимаюсь практикой, но ради спасения человеческой жизни… Пожалуй, я рискну, но при одном условии: вы, как мэр, не станете обращать внимания на отсутствие у меня патента.

– О чем речь! – говорит он. – Только приступайте поскорее, доктор. Я чувствую, как снова начинается приступ жестоких болей!

– Мой гонорар составляет двести пятьдесят долларов, – говорю я, – излечение потребует двух сеансов.

– Отлично, – говорит мэр, – я готов заплатить. Моя жизнь стоит этих денег.

Я снова сел у изголовья кровати и принялся сверлить его взглядом.

– А сейчас, сэр, – сказал я, – постарайтесь отвлечься от вашей болезни. Вы совершенно здоровы. У вас нет ни сердца, ни суставов, ни желудка, ни печени – буквально ничего. Вы не испытываете ни малейшей боли. Признайтесь – ведь вы ошибались, считая себя больным. И вот боль, которой вы никогда не испытывали, улетучивается из вашего тела.

– Черт возьми, доктор, мне и в самом деле как будто легче, – говорит мэр. – Прошу вас – продолжайте врать, будто я здоров и у меня нет никакой опухоли в левом боку. Похоже, еще немного, и меня можно будет приподнять в постели и подавать завтрак.

Я, как сумел, сделал еще несколько магнетических пассов.

– Вот, – говорю, – воспаление пошло на убыль. И отек правой лопасти перигелия^[8] заметно уменьшился… Теперь вас клонит ко сну. Ваши глаза слипаются. Течение болезни временно прервано. Спать!..

Тут мэр закатывает глаза, опускает веки и начинает храпеть.

– Обратите внимание, мистер Тидл, – говорю я, – на что способна современная наука.

– Бидл, – поправляет меня он. – Когда же состоится второй сеанс для окончательного исцеления дядюшки, доктор Ху-Пу?

– Вуф-Ху, – в свою очередь поправляю я. – Завтра в одиннадцать утра. Когда мистер Бэнкс проснется, дайте ему выпить восемь капель скипидара на стакан воды и два фунта^[9] доброго бифштекса.

С этим я и откланялся.

На следующее утро я прибыл точно в назначенное время.

– Ну, что, мистер Ридл, – осведомился я по пути в спальню, – как себя чувствует ваш дядюшка?

– Мне кажется, ему заметно полегчало, – отвечает молодой человек.

И действительно, цвет лица и пульс у мистера Бэнкса оказались в полном порядке. Я провел второй сеанс, после которого он объявил, что боли окончательно улетучились.

– Превосходно, – говорю я, – теперь вам следует денек-другой провести в постели, и вы будете полностью здоровы. Вам повезло, что я оказался в Фишермен Холл именно в это время, так как никакие средства, применяемые официальной медициной, уже не смогли бы вас спасти. Теперь же, когда окончательно доказано, что ваша болезнь – всего лишь результат самовнушения и не больше, поговорим о более приятных вещах – например, о моем гонораре. Сразу предупреждаю: чеки я не принимаю, только наличные.

– Разумеется, – мэр извлекает из-под подушки бумажник, отсчитывает пять пятидесятидолларовых бумажек, --">