Богомил Райнов - Что может быть лучше плохой погоды. Тайфуны с ласковыми именами

ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ

ТАЙФУНЫ С ЛАСКОВЫМИ ИМЕНАМИ

Аннотация

В романах, вошедших в настоящий сборник, рассказывается о не-

легкой, полной опасности жизни болгарского разведчика во времена

«железного занавеса»...

ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ЛУЧШЕ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ

1

Всякая запутанная история может иметь сто начал. Эта начинается с ожидания. Люди нередко говорят: «радостное ожидание», однако я не припоминаю случая, чтобы кто-нибудь из моих знакомых любил ждать. А если после бессонной ночи встречаешь новый день с адской головной болью, ожидание становится тягостным даже для таких, как я. Растравляешь себя всевозможными предположениями и воображаешь бог знает что. Тебе, например, кажется, что тот, кого ты ждешь, не придет вовсе. Или придет слишком поздно, а это в данном случае уже почти то же самое.

На первый взгляд ожидание – дело нехитрое: сидишь себе и ждешь. Словом, это искусство ничего не делать, попусту не трепать себе нервы и не повторять, как испорченная пластинка, одно и то же; сегодня, мол, понедельник, стоит пропустить этот день, и всему конец. Искусство ждать… Дело это действительно нехитрое, но если им не владеешь, можешь полететь ко всем чертям. Как случилось в свое время со Стариком из-за того, что ему не хватило выдержки, не смог он сидеть вот так, ничего не делая. Сидеть и ждать.

Подобные мысли лениво копошатся в моей голове, пока я сижу под синим зонтом кафе за чашкой остывшего кофе –

третьей по счету – и, барабаня пальцами по столу, окидываю взглядом площадь.

На полусгнившей террасе кафе всего пять столиков.

Одной стороной терраса опирается на тротуар, другая устрашающе висит под водой. Однако то обстоятельство, что эта развалюха в любой момент может рухнуть в зеленоватую муть канала, меня мало беспокоит; гораздо хуже, что я нахожусь на одном уровне с улицей и никаких преимуществ для наблюдения у меня нет.

Небольшая площадь заставлена лотками с бананами и апельсинами, завалена пустыми ящиками, среди пестрой толпы раздаются выкрики лоточников. Действие происходит в Венеции, близится полдень, и, хотя еще только конец мая, жара при здешней влажности невыносима.

Я укрылся под синим зонтом кафе, и меня угнетает не столько жара, сколько нескончаемая вереница прохожих, движущихся по образуемому лотками лабиринту. Не тем, что они действуют мне на нервы, а тем, что довольно часто скрывают от моих глаз вход в дом напротив: там должен появиться нужный мне человек. Это старое двухэтажное здание с пожелтевшим от дождей мраморным фасадом.

Зато парадная дверь кажется совсем новенькой. Ее только что покрыли темно-зеленым лаком, и на ней блестит внушительная табличка с именем владельца дома. С места, где я сижу, этого имени не прочесть даже в том случае, если табличку не закрывают головы и шляпы прохожих. Но мне оно и без того хорошо известно. Да и забыть его я не рискую, так как частенько повторяю в уме и всякий раз не могу не выругаться.

Я приехал сегодня в Венецию утром рано, с тем чтобы

Антонио Тоцци застать дома. Когда договаривались о встрече, он сказал, что уйдет из дому не раньше девяти часов, а я нажал кнопку звонка в восемь.

– Мне бы хотелось видеть… – начал я фразу, заранее сколоченную из своего скудного запаса итальянских слов.

– Господина Тоцци нет дома, – прервал меня слуга, скользнув по мне оценивающим взглядом.

А вид у меня, признаться, был неблестящий. Не то чтоб уж совсем неприличный, но костюм довольно мятый, а воротник рубашки не отличался белизной. Господин Тоцци, как значится на табличке, адвокат, и слуга, очевидно, принял меня за мошенника, явившегося к хозяину с каким-нибудь делом, не стоящим выеденного яйца.

– Господин Тоцци просил меня зайти, – настаивал я.

– Этого не может быть, – сухо ответил слуга. – Господин Тоцци