Элси Холланд - А мне бы туда, где весна всегда

Вспомнились только сны, те самые, со своей ужасающей и всепоглощающей темнотой. Значили ли они что-то?.. Сейчас это, пожалуй, не важно.

Пустота начала пробираться и в голову, и даже стала спасением, ведь без мыслей куда проще. Теперь всё окончательно потеряло цвет, потеряло чёткие контуры, стало абсолютно непонятно ни время, ни пройденное расстояние, и сама Алиса стала для себя будто бы неощутима.

Она закрывает глаза, и…

Открывая их, ощущает, как ветер вздымает вверх пшеничные волосы, подол футболки, края слишком широкой ветровки, колышет джинсы на ногах, задевая беспокойной тканью больные ссадины.

«Что?»

Она слышит вой сирен, гомон откуда-то снизу, шаги где-то вдалеке.

«Ах…»

Перед глазами – крыши многоэтажек, где-то вдалеке возвышаются вышки сотовой связи, светя своим одним-единственным красным глазом-огоньком.

«Вот оно как…»

Откуда-то доносится сигаретным дым, запах машинных выхлопов, девочка морщится, пытаясь почувствовать запах весны.

В кармане оказывается телефон, он показывает: двадцать третье апреля, семь часов вечера.

«Значит, даже так?..»

Она смотрит вниз. С высоты пятнадцатиэтажного здания люди кажутся маленькими точками, насекомыми, собравшимися в кучу. Её слегка качает, за этим следует испуганный вздох толпы внизу. Девочка видит, как к дверям подъезда приближается полицейская машина, а вдалеке, в паре кварталов отсюда, уже движется скорая помощь.

Всё, что только что произошло, оно… Действительно было? Значит, всё получилось? Вернее, как получилось… Вышло, да не совсем, ведь вот она, всё равно здесь. Но получилось? Хотя какой толк от этого, если она так или иначе всё потеряла…

Двадцать третьего апреля она поняла, что больше не может выносить побои отца, давление матери, собственную никчёмность и слабость. Поднялась на крышу, встала на край, а потом вдруг вспомнила: Сер говорил, что Алиса, как и он, и Ан, и Ханна, может попасть в придуманный ими мир. Пока что он не объяснял, как это сделать, но Алисе подумалось, что надо бы попробовать, всё же, обидно будет, если это действительно возможно, а она вот так вот сейчас покончит с собой, так этого не узнав. Она зажмурилась, представила место, в котором хочет оказаться – Адонис, столица Сциллы, а когда открыла глаза, то обнаружила, что действительно оказалась там. Девочка была поражена, хотелось кричать и прыгать от счастья и восторга, вот только… Все эти мысли о самоубийстве так ей мешали. Она помнила, что здесь её силы равны божественным и предположила, что сможет просто заблокировать часть своих воспоминаний, тех самых, что ей не нужны. И, на удивление, это получилось. Мысли о самоубийстве остались, конечно, но в конечном счёте всё закончилось хорошо, и она смогла спокойно жить там…

А было ли, в таком случае, возвращение в её, Алисы, мир? Рука не сломана, и другие раны, полученные в тот злополучный вечер, тоже отсутствуют. Да и если сейчас двадцать третье, то, выходит, что вечера этого и не было вовсе. Выходит какая-то непонятная путаница во времени, какой-то парадокс, видимо, это из-за того, что пространство Селла – аномально.

А может, этого и не было вовсе? Просто мозг попытался сыграть с ней злую шутку, создав такую яркую и реалистичную иллюзию? Да нет, не могло всё представиться настолько ярко… Или могло? Тогда, выходит, что все те, кого она видела там – не настоящие? Все? И даже Сота?

Нет, такое попросту невозможно… Впрочем, какая уже разница? Сейчас уже ничего не имеет смысла. Если она покончит с собой, то и у Ан, Сера и Ханны не будет перед ней никаких обязательств, они смогут вернуться туда, в Коадан. Если она умрёт сейчас, то им уже не придётся вызволять её из всяких передряг, переживать за неё, жертвовать ради неё чем-то. Если сейчас она закончит это всё, то не будет больше ни боли, ни страха, ни едкого отчаяния. Вообще тогда ничего не будет, но не это ли хорошо? Пожалуй, так будет правильнее.

Ей вспоминаются слова Соты. Кажется, он говорил, что она сильная, что она справится… Но нет, что за чушь, он действительно ошибался на её счёт. Не может кто-то вроде неё быть сильной, и тем более, как он говорил, невероятной. Это попросту невозможно.

Ей говорили, что она очень важна. Но они ошибались, так ведь? Не может она быть важна, она, такая пустая, замкнутая, абсолютно ни на что не способная. А ведь всё так и есть. Все ошибались на её счёт, однозначно ошибались, …

Она смотрит на небо, где собираются алые, сиреневые, рыжие краски, смешиваясь, цепляясь --">