Вадим Иванович Кучеренко - Ветер странствий. Сборник рассказов

радостно предвкушали, как они сойдут на берег и разойдутся по портовым кабачкам в поисках развлечений и любви. Они много и охотно говорили о том, что произойдет с ними в этот вечер, и как это отразится на их дальнейшей жизни.

А с небес на них взирал Господь Бог и смеялся.

ПРОЛИВ СМЕРТИ

– Море, море, – недовольно пробурчал старик. – А что ты знаешь о нем, о море-то, мальчишка? Про настоящее, я говорю, когда берегов и в самую дальнюю трубу не увидишь, ветер в сто узлов и волны до небес…

«Мальчишке», которого отчитывал старый моряк, было на вид никак не меньше тридцати пяти. И уж совсем нельзя было о нем сказать, что он не видел моря – слишком явный след оно оставило на его лице и руках, основательно продубив кожу морской солью и шквалами. Но даже тени обиды не мелькнуло в его синих, как море в ясную погоду, глазах.

Они расположились на открытой террасе крохотного деревянного одноэтажного дома, в котором жил старик, и откуда открывался замечательный вид на порт и прилегающую к нему акваторию. С утра упорно дул прохладный бриз, приятно освежающий летом, но мало кому доставляющий удовольствие на исходе осени. Старик, закутанный в теплое одеяло, почти утонул в массивном вольтеровском кресле, однако, опираясь головой о его высокую спинку, он мог бы дотянуться рукой до грубо сколоченного из не струганных досок стола, на котором стояла бутылка мадеры. Но ему не приходилось делать лишних усилий. Его гость, который некогда и подарил ему огромное глубокое кресло, а сейчас принес бутылку, периодически наполнял и, привстав со старого плетеного стула, на котором удобно сидел, подавал старику стакан с густым темно-вишневым напитком. Чем ниже был уровень жидкости в бутылке, тем словоохотливее становился хозяин дома.

– Я тебе говорю, Антон, – продолжал старик, – что ты никогда не поймешь, что такое моря, пока не переживешь десятка ураганов – тех, когда мачты клонятся к самой поверхности воды, и, по крайней мере, одного кораблекрушения. И чтобы тебя не сразу вытащили из воды, как намокшую собачонку, а дали бы помокнуть денек-другой в этой адской купели. Вот тогда и рассуждай, что такое море, и сколько в нем соли на квадратную милю.

Сам старый морской волк на своем долгом веку пережил не меньше десятка катастроф, а на берегу ему за всю свою жизнь никогда не удавалось провести более месяца кряду. Этим обстоятельством он очень гордился и часто вспоминал в разговоре.

Впрочем, слово «разговор» применительно к дяде Егору – под этим именем он был известен по всему побережью, – употреблять можно было с большой натяжкой. Потому что слушать других он не любил, и любая беседа с его участием длилась лишь до той поры, пока слушали его. В противном случае старик замолкал, начинал зевать или просто отворачивался к стене и издавал громкий храп, показывая всем своим видом полное пренебрежение собеседником. Дядя Егор рассуждал так: ему ли мог кто-то рассказать что-либо новое и интересное о море и морских делах! А других тем для разговора он не признавал. Ничего другого в его жизни просто никогда не было.

– Ты помнишь, как старая скорлупка «Фортуна» раскололась надвое, словно орех под щипцами, возле Мыса надежды? – увлекшись, старик попытался переменить позу в кресле, чтобы иметь возможность жестикулировать, и Антон помог ему, подложив под спину подушку. Дядя Егор нетерпеливо оттолкнул заботливые руки и продолжал. – Она была вся из дерева и легкая, как пушинка, и обе ее половинки долго еще торчали из воды, не хотели идти на дно, на вечный покой. А на них, словно куры на шестке, примостилась вся команда «Фортуны», от юнги до боцмана, включая, конечно, и самого капитана. Вот смеху-то было!

Антон так часто слышал от дяди Егора о том кораблекрушении, первом, и потому особенно памятном для старика, что ему иногда казалось, будто он видел все собственными глазами. Но он никогда не говорил об этом вслух.

– Мы просидели так двое суток, пока нас не подобрал проходивший мимо бот, – старик на мгновение примолк, исчерпав тему. Но не в его обычае было упускать инициативу в разговоре, и он, осушив вовремя поданный ему стакан, сразу же начал новый рассказ. – Но это что, это разве было кораблекрушение? Так себе, тьфу! Уйма народа кругом, все молоды и веселы, будто рома наглотались, а не собираются пойти на корм акулам. Известно, когда есть товарищ, то и

--">