Ксюша Левина - Заложница в академии

— Скажи что-нибудь, чтобы я тебя отпустил. Придумай причину, — шепчет он, и я вскидываю голову.

Истинные не дарят таких шансов. Он не должен был это говорить. А я ничем не могу ему ответить, и от этого в горле пересыхает. Мне нельзя открывать рот. Моя сила бурлит из-за страха и нервного напряжения и, если заговорю — непременно вырвется наружу.

— Я жду, — его голос жёсткий. Он требует, чтобы я отвечала.

Руки больно царапаются о кирпичную стену. Мне чертовски холодно, тут, на берегу. И очень-очень страшно.

И я не успеваю удержать язык за зубами.

Наклоняюсь вперед, и почти касаясь его уха, шепчу:

— Ты пожалеешь, что дал мне шанс.

Он не знает этого языка, но услышав отступает. Мой голос гипнотизирует его так же, как меня его зелёные глаза. Мы оба деморализованы, но я успеваю среагировать первой. С Истинного слетает маскировка, изумрудный туман рассеивается, и я снова вижу его лицо. Брови сдвинуты, челюсть напряжена. Он не понимает, что это было. Я не понимаю, как это работает.

— Проваливай, — тихо говорит он. — ЖИВО!

Что-то меняется, и мои пальцы наливаются силой. Блокировку сняли, можно бежать.

Дважды меня просить не нужно.

Я разбегаюсь, и уже через секунду меня охватывает чёрный туман. Тело трансформируется, руки становятся чёрными крыльями.

Я улетаю так стремительно, что от резко набранной высоты берег превращается в полоску на границе с океаном. Меня подхватывают воздушные потоки, морской воздух пронзает жёсткие перья.

А Истинный так и смотрит в небо, не понимая, с чем только что столкнулся.

Глава первая. Прощай

|ПРОЩАЙ

1. частица. Приветствие при расставании надолго или навсегда.

2. в знач. сказ. Больше нет, не будет, исчез (разг.).|

Утро следующего дня

Машина останавливается перед академией, и Брайт смотрит на отца так, будто больше никогда его не увидит. Это ощущение не покидает её всю чёртову неделю и уже, кажется, срослось с кожей, осталось навсегда послевкусием к каждому прощанию.

Она всё ещё ждёт, что отец рассмеётся, а водитель развернётся к ним со своего переднего сиденья и подует в праздничный свисток, потом воскликнет «Розыгрыш», и они втроём отлично проведут вечерок в Бовале.

Нет.

Этого не будет.

Один семестр? — умоляюще смотрит на отца Би.

Я сделаю всё, что от меня зависит, — с сожалением смотрит в ответ Блэк.

Ей обещали, что она проведёт в этой академии-тюрьме не дольше одного семестра. Что отец, которого просто напросто похитили и принудили приехать в Траминер, придумает это чёртово лекарство от страшного недуга убивающего Истинных, и тогда его отпустят. И Брайт тогда тоже отпустят. Академия Войны — идеальное место, чтобы контролировать её. Тут учатся детки тех, кто будет держать поводок доктора Блэка Масона.

— У вас три минуты, — рявкает водитель, прежде чем оставить их наедине.

Брайт протягивает руку и касается впалой, колючей щеки отца, поджав губы, чтобы не расплакаться. Они тратят драгоценные мгновения на гнетущее молчание, от которого воздух превращается в кисель и глаза щиплет кислотой.

— Не выходи в комендантский час, — наконец, нарушает тишину отец, не поднимая взгляд от своих худых костлявых пальцев, унизанных перстнями-артефактами. — После десяти, чтобы и духу твоего не было за порогом… Брайт! Я серьёзно!

Он качает головой и смотрит сначала в окно, на академию, видневшуюся в конце длинной аллеи, потом на дочь. Брайт кажется, что папа постарел на два десятка лет, поседел, похудел и стал таким маленьким, хрупким, что хочется его спрятать и не выпускать в этот большой страшный мир. Но она-то тоже сейчас останется совсем одна.

— Я знаю, что этой ночью ты выходила. Тебя не было дома почти два часа, а потом ты вернулась не на своих двоих… — он отчитывает, а она готова плакать от счастья, потому что это может быть последним разом, когда слышит сухой суровый голос.

— Не нарывайся, — шепчет он.

Его подбородок дрожит.

— Будь осторожна, не злись лишний раз и… ради святых, не пой. Не говори на своём языке. Почаще носи очки.

— И ты не нарывайся, — её голос под стать ему, звенит от эмоций, будто колокольчик. Это уже похоже на истерику, они оба держатся на честном слове из последних сил. — Сделай всё, как они велят… пожалуйста. Па?..

— Я постараюсь, Би. Если что — беги, — он тянется к --">