Евгений Адгурович Капба - Сорок лет спустя в СССР

Евгений Капба Сорок лет спустя в СССР

Выдохнув прохладный осенний воздух из легких, я поставил на стойку штангу и с кряхтеньем сел на лавке. Эх, старость не радость. Еще в шестьдесят у меня рабочий вес был восемьдесят килограмм, а сейчас — едва сорок делаю. С другой стороны — грех жаловаться, мало кто на седьмом десятке вообще штангу тягает и жив остается. А все — генетика, правильное питание, целебные полесский воздух и отличная экология!

Отсюда, со спортплощадки над Днепром открывался отличный вид — на Заднепровский район. Мечта любого дубровчанина воплоти: тот берег! Новый, сверкающий город. Детище века двадцать первого. Светлые высотки в тринадцать, шестнадцать и даже двадцать этажей, белокаменная набережная, три широких моста — железнодорожный, автомобильный и пешеходный. На острове меж двумя берегами — городской пляж, сейчас почти пустой, только пара собачников своих пёселей выгуливают.

Я привычно потрогал левую трапециевидную мышцу — ныла она безбожно. Только тренировками и спасался. Наклею перцовый пластырь, разомнусь, гантельки со штангой потягаю и снова на полдня — человек! С поправкой на годы, конечно. Десять километров не бегаю, только три. Двадцать раз не подтягиваюсь — только семь. Ну и штанга…

Пацаны старшего школьного возраста крутили на турнике «солнышко», вытворяли какие-то еще замысловатые кульбиты, а те, кто отдыхал — поглядывали в мою сторону. Этих я давно знал — спортсмены! И они меня знали. А что? Я — Дед! Достопримечательность. Почетный гражданин Дубровицы, член Союза писателей СССР, даже его глава какие-то кошмарные восемь месяцев. Ну и депутат Верховного Совета пяти созывов. Герман, чтоб меня, Викторович, мать его, Белозор.

Натянув брезентовую куртку я сделал несколько умеренно размашистых движений для заминки и замер, прислушиваясь: приближался рев мотора и разухабистые звуки какого-то лихого фолк-рока. Скрипочки там, гуделки, тяжелые гитарные рифы и хриплый голос солиста. На стоянку рядом со спортплощадкой въезжал «Минск-Арсус» — тяжеленный советский чоппер, сверкающий хромом и глянцевой кожей. Байкер в шлеме с серпом и молотом на затылке припарковал мощную машину, заглушил мотор, выключил звук и как заправский кавалерист плавным движением спешился. Худощавый, широкоплечий парень, волосы длинные — из-под шлема видать. Что-то в его походке было неуловимо знакомое, родное…

Когда он снял шлем и я увидел дочерна загорелое, горбоносое лицо с хищными чертами и двухнедельной щетиной, то сделал шаг назад и сел на скамейку, на которой только что жал штангу. Вот нихрена себе так нихрена себе! Определенно — это следовало переварить!

— Листья дубовые падают с ясеня! — сказал он. — Герман Викторович, вот где-где, но тут… Я вас по всему городу ищу-катаюсь, а вы штангу тягаете, в вашем-то возрасте? Хотя что это я… Вы же — Белозор! Чего бы вам и полсотни кэгэ в семьдесят с хвостиком не пожать, а?

— Сорок, — сказал я. — Уже — сорок кэгэ. Стар я стал да немощен.

И снова потер трапецию.

Молодой мужчина как-то неловко всплеснул руками и принялся стягивать с себя мотоциклетные перчатки:

— Что ж это я… Я ж и не представился… Я — специальный корреспондент ТАСС, моя фамилия Баба…

— Да знаю я, как твоя фамилия, — бесцеремонно перебил я его, не дав договорить, и похлопал по скамейке рядом с собой. — Слежу за творческим путем молодого коллеги-земляка, понимаешь ли! Садись, дорогой товарищ, рассказывый, на кой хрен ты в наш колхоз приехал, и на кой хрен, соответственно, мой покой нарушил?

— Ой, ну такой-то и колхоз! Не был бы я сам дубровицким — еще бы поверил в ваше показушно-пренебрежительное отношение. Но я-то знаю, что вы для города сделали. Шутка ли — триста тысяч населения! Вон, какая красота! — он кивнул в сторону Заднепровского района. — И Дворец боевых видов спорта новый! Аэропорт строят, а? Я всё-таки в девяносто первом году родился, а не в две тысячи первом. Кое-что помню, как это всё создавалось и что тут было раньше…

— Помнит он… — на самом деле мне было приятно. — Так чего такая важная шишка как спецкор из самого ТАСС меня разыскивает? Кстати, ты из журналистики вроде уходить собирался, на вольные хлеба. Квизы какие-то, франшиза… Наизобретали слов новомодных, курва, даже с поллитром не разберешься. Так что — не сбежал?

— Однако! — он глянул на меня подозрительно. — Вы что — и вправду за мной следили? Может и свечку --">