Нина Михайловна Артюхова , Николай Иванович Дубов , Георгий Дмитриевич Гулиа , Виталий Валентинович Бианки , Сергей Фёдорович Антонов - Молодые граждане

на перья облака.

Петя разговаривал с папой.

— Вот, бывает, Тынковскую ляду проезжать боязно… — говорил Петя.

— А что там? — спросил папа.

— Там воды много. Сверху снег, а под ним такая вода течет… Прошлый год Володька в эту пору ехал — провалился вместе с санями.

— Мы эту ляду тоже проезжать будем?

— А как же!

— И ноги можно промочить?

— По шейку искупаться можно — не только ноги промочить.

Наступило молчание, и Леля снова услышала, как где-то далеко-далеко идет поезд.

— А почему это, молодой человек, мы едем не по дороге? — вдруг спросил папа, и по его голосу Леля поняла, что он снова начал сердиться.

— Вы же сами велели срочно. Вот и едем напрямки…

— И в санях, а не в телеге… Всё не как у людей!

— В санях лучше. Вот она — Тынковская ляда… Буран, тормозни! — сказал Петя коню.

Леля приподнялась и посмотрела вперед. Осторожно приседая на круп, конь спускался по крутому заиндевевшему откосу оврага. Сани заносило то в одну сторону, то в другую, но Петя стоял у передка, широко расставив ноги, как припаянный.

Наконец уклон стал положе, и Леля увидела ровную снежную полосу метров двадцати шириной, расстилавшуюся по дну оврага. Конь дошел до края этой полосы, остановился и обнюхал снег. Петя хлестнул его. Конь отмахнулся хвостом, но не тронулся с места.

Слышно было, как под снегом журчала вода.

— Ну? — спросил папа.

Петя выпрыгнул из саней, потыкал снег кнутовищем. Потом потянул Бурана под уздцы. Конь упирался.

— Нет, здесь нельзя переезжать, — подумав, проговорил Петя. — Здесь глубоко. Он знает.

Петя снова встал в санях и тронул вожжи, направляя коня вдоль кромки снежной полосы. Так ехали довольно долго.

— Если бы днем, тогда сразу бы переезд нашли, — сказал Петя. — Днем видать, где снег белый, а где — серый.

— А на дорогу где выехать можно?

— Чтобы на дорогу выехать, надо обратно в МТС ворочаться… Да вы не бойтесь! Вот здесь переедем.

Петя направил Бурана поперек полосы и замахал кнутом. Но умный конь, нервно переступая ногами, пятился и фыркал.

— Давай, мальчик, лучше перейдем пешком, а лошадь поманим с той стороны, — предложил папа.

— Нет уж! Пешком скорее провалимся.

Петя хлестнул Бурана и свистнул. Конь испуганно рванул сани и ступил на снег.

Поначалу все шло хорошо. Буран спокойно прошел по дну оврага четверть пути, половину, три четверти… Снег был плотный, и по его поверхности мягко поскрипывали полозья.

Дальше все произошло так быстро, что Леля не успела даже испугаться. Раздался такой шум, как будто что-то закипело, и Буран провалился по брюхо. «Становитесь на ноги!» — закричал Петя. Потом Леля оказалась подмышкой у папы, а сани, кренясь в снежной жиже, как лодка, подплывали к берегу. А через несколько секунд мокрый, курчавый конь, сгорбившись, тащил сани вверх по откосу.

— Кажется, выплыли? — спросил папа.

— Выплыли. Вот видите, почему сани лучше телеги! И не замочились вовсе, — заметил Петя.

— Да, не замочились. Ну, теперь всё?

— Теперь всё. Если Даниловскую ляду переедем, считай — дома.

— Если бы не письмо, ни за что не поехал бы с этим мальчишкой! — пробормотал папа.

Даниловскую ляду проехали благополучно, и вскоре Леля увидела по обе стороны дороги темные очертания строений. Это и была одна из деревень колхоза «Лесные поляны».

Как приятно после долгого, утомительного пути увидеть наконец освещенные окна дома, в котором ты будешь жить, спать, учить уроки! Дом этот еще неизвестен тебе, в темноте не видно даже, каково он цвета, но окна его приветливо освещены, в палисаднике чернеют деревья, и за воротами заливается собачонка, которая завтра полюбит тебя, будет вилять хвостом и ласкаться…

Леля выбралась из саней, потянулась и, нащупывая ногами ступени, поднялась на крыльцо.

— Пожалуйста, гости дорогие! — певучим голосом сказал кто-то, стоящий в сенях.

Леля с любопытством пошла в темноту, наткнулась на бочку, но чья-то добрая рука обняла ее, легонько направила на верный путь и открыла квадратную дверь. Леля ступила в чистую горницу, в которой пахло только что вымытыми полами и теплым хлебом, сощурилась от яркого света; а добрые руки проворно развязывали на ее спине узел пухового платка.

Леля обернулась.

Перед ней стояла девушка с широким лицом, заспанная и улыбающаяся.

— Левее держитесь, Александр Александрович! — говорила она певучим голосом, --">