Василий Митрофанович Шатилов - В боях рожденное Знамя

Советского Союза

А. Н. ПРОХОРОВ

ТЯЖЕЛЫЕ ВРЕМЕНА

Поспешен бег времени. Неудержимо проходят годы, сменяются поколения, но память о суровых годах войны не исчезнет никогда. Больше того, часто ловишь себя на том, что с течением времени дни, которые вошли в историю как Победные, становятся в памяти все более зримыми и отчетливыми. В картинах прошлого время как бы высвечивает величие солдатского подвига, совершенного в те грозные годы.

В начале войны, сдерживая натиск врага, наши войска под напором превосходящих сил фашистов отходили с трудными боями, с болью в сердце оставляя каждый клочок родной земли.

Самолеты со зловещей свастикой на крыльях с воем пикировали над нами, сбрасывая листовки.

«…Красная Армия разбита и перестала существовать. Москва, Петроград, Киев пали. Выхода у русских солдат нет. 26-я большевистская армия окружена и ее окончательный разгром — «пара дней», сдавайтесь…»

Как ни тяжело и трагично было положение, ни у кого из бойцов и командиров нашей дивизии не возникла мысль склониться перед врагом. Каждый готов был скорее умереть.

Гитлеровские бандиты в дневниках и письмах похвалялись своей жестокостью к населению. У убитого под Старой Руссой лейтенанта Густава Циголя было найдено обращение гитлеровского командования к солдатам, в котором говорилось:

«У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожив в себе жалость и сострадание — убивай всякого русского, советского. Не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай…»

И фашисты убивали. Их чудовищные злодеяния лишь усиливали ненависть наших бойцов, умножали решимость разгромить гитлеровские полчища.

Никогда не забуду бой в селе Зорге Оржицкого района. Тогда я был майором и занимал должность начальника штаба 196-й стрелковой дивизии, но мне пришлось лечь за станковый пулемет и отражать вместе с бойцами атаку врага. Мой напарник первый раз в жизни принял бой. Я же знал пулемет еще с тридцатых годов, когда командовал взводом пулеметчиков. В те годы мы гордились знаком пулемета на петлицах и пели песню «Пулеметчиком родился, в команде «максима» возрос…». Но когда лежишь за «максимом» в бою, смотришь в прорезь прицела — войну ты видишь иначе, чем с КП и НП. Сквозь вспышки видно, как мечутся враги, бегут, падают и уже больше не поднимаются. И ты лично своим умением, собственной жизнью должен отстоять рубеж. Ту атаку мы отбили, и противник откатился к лесу.

В Оржицах, когда наше соединение оказалось в окружении, нас собрал Федор Яковлевич Костенко, командующий 26-й армией, изложил план прорыва, боевой порядок частей, ближайшую и последующую задачи.

Во второй половине дня мост через реку Оржица атаковала конница. Атака была так яростна и стремительна, что немцы растерялись. А опомнились они, лишь когда и след советских кавалеристов простыл, а заодно и штаба 26-й армии, который следовал вместе с конницей. Немцы подогнали к мосту танки, артиллерийские и минометные батареи и закрыли образовавшуюся брешь, и я с бойцами, прикрывавшими прорыв, остался на берегу.

Вскоре мы отыскали брод. Над темной гладью реки курился холодный туман. В студеную воду, как всегда, первыми вошли разведчики.

Моросил мелкий осенний дождь, он не переставал всю ночь, все промокли до ниточки. Было зябко, неприветливо и хотелось, чтобы скорее кончилась длинная сентябрьская ночь и этот нудный дождь. На востоке полыхало зарево пожара — там горели русские села. Полковник Самсоненко, командующий артиллерией дивизии, посмотрел на меня и глухо произнес:

— Придет время, отомстим врагу за все…

Привалы были короткими. А что поделаешь? Пока немцы потеряли нас из виду, следовало спешить к линии фронта.

Временами резко налетал ветер. Идти было тяжело, хлюпала вода в сапогах, усталость валила с ног. Объявил привал на скошенном поле. Бойцы расположились под копнами, скрыто курили в рукав. Скоротечен привал. Подъем — и марш продолжается.

…В лесу северо-восточнее деревни Большое Селецкое стали на дневку, выслав дозоры. Кругом тишина, а тишина — тревожный признак на войне. Усталость и бессонные ночи сморили. Заснул и я ненадолго, разбудил меня полковник Самсоненко. Он полушепотом произнес:

— Немцы за дорогой и у нас в тылу. Автоматчики и танки.

Над нашим расположением пролетел самолет противника, --">