Василий Митрофанович Шатилов - В боях рожденное Знамя

кустарнике козу. Должно быть, прятал ее от немцев. Теперь он стоял перед нами — худой, обросший, с остатками испуга в глазах под нависшими бровями. Я объяснил ему нашу нужду.

— На тебя, отец, вся надежда, посоветуй, как быть.

Дед взглянул на меня исподлобья, пожевал губами.

— Что тут думать? Отседова один путь — на лодках. А как дальше идти — покажем.

— Где же взять столько лодок?

— Главное — тяжести погрузить, а люди за борта подержутся… А лодки у колхозников. Тут каждый рыбак, наскребем. Теперь, понятное дело, нельзя, а к вечеру выволокем. Лишь бы герман не помешал.

В том-то и дело, что предпримет враг — ограничится засадой на измор, поднимет стрельбу или пойдет в атаку? Со стариком мы подсчитали, сколько нужно лодок, чтобы перебраться на ту сторону всем сразу. Он ушел, а я приказал занять круговую оборону, затаиться.

Немцы начали обстрел и вели его с перерывами, засыпая нас осколками и болотной грязью от минных взрывов. Мы отвечали изредка — берегли патроны. Так продолжалось до сумерек. К вечеру появился наш ангел-хранитель с бородой и сообщил, что все готово. Быстро и тихо снялась с места наша группа и двинулась к намеченному месту переправы. Вскоре вышли к берегу, река здесь делала полупетлю.

Разведчик доложил, что берега удобны для переправы: кругом кустарник и камыш. Когда все было готово и мы с Самсоненко заняли места в одной из лодок, за весла сел старик. Я подал сигнал…

Через несколько минут лодка неслышно ткнулась о мягкий, илистый противоположный берег. Выслали разведку, расставили охранение. Вдруг мы услышали выстрелы.

— Что это?

— По-видимому, наши разведчики нарвались на немцев.

В самом деле невдалеке, в той стороне, куда пошли разведчики, раздавались одиночные глухие выстрелы.

Может быть, фашисты заметили наше передвижение?

Вскоре стрельба затихла, а минут через двадцать мы услышали:

— Где-то здесь они должны быть, в копнах.

Мы притихли. Кто эти люди — наши или чужие, и кого ищут? Крадутся осторожно.

Самсоненко не выдержал:

— Кто идет?

— Свои, — прозвучал сиплый голос командира разведвзвода Воробьева.

— Вы откуда? — спросил я.

Воробьев показал рукой в ту сторону, откуда была слышна стрельба.

— Что там произошло?

— Ничего особенного, в одном месте напоролись на засаду. Была засада — и нет.

Только сейчас я разглядел еще две фигуры, маячившие невдалеке. Один из встретившихся Воробьеву в лесу оказался командиром организующегося партизанского отряда, другой — местным жителем.

Командир, пожилой плечистый мужчина, рассказал все, что знал, об обстановке на фронте. Она была тяжелой: войска по всему Юго-Западному фронту отходят. Но Харьков держится, хотя в немецких листовках сообщают, что его уже заняли. Развернув карту, я нанес пункты, которые мы должны были пройти. Командир партизанского отряда предупредил:

— Большак переходите осторожно. По нему непрерывно идут машины с солдатами, танки и орудия. Все это движется в сторону фронта, а оттуда — подбитая техника и раненые. А это вам проводник, — показал он на молчавшего все это время колхозника. — Пожалуй, теперь и все…

— Спасибо тебе, батя, — поблагодарил я командира.

— Удачного вам выхода. После большака вас встретит наш человек.

Мы распростились с ним и направились в сторону Хорола. Шли только полевыми дорогами, оврагами и перелесками, в основном ночью. Днем — только в туман. Дневки проводили в укрытиях.

В ночь на 2 октября прошли окраинами Хорола. Было темно, небо затянуло сплошными тучами. Город словно вымер, хотя мы знали — в центре располагается фашистская часть. Самсоненко посмотрел на часы. В эту минуту за песчаным пригорком показался связной. Он доложил, что мост через Хорол свободен.

Вскоре наша колонна бесшумно прошла по мосту и растворилась в ночной темноте…

С приближением к фронту идти стало тяжелей — расположение противника стало плотнее, дороги перекрыты. Единственный выход — действовать осторожно, спокойно и решительно. В ночное время шли ускоренным маршем, с рассвета занимали оборону, высылая разведку. В начале октября, выбравшись из векового леса, оказались на западном берегу реки Псел. Изнуренные люди еле держались на ногах. Признаться, я тоже устал, но виду не подавал. Наконец-то мы добрались до реки.

Одиннадцать дней и ночей длился наш рейд по вражескому тылу. Сто шестьдесят километров прошагали --">