Джованни Виллани - Новая Хроника

Джованни Виллани Новая Хроника

ДЖОВАННИ ВИЛЛАНИ - ПЕРВЫЙ ИСТОРИК ФЛОРЕНЦИИ

Строго говоря, утверждение, вынесенное в заголовок, можно оспаривать - "Хронике" Виллани предшествовали другие исторические сочинения, да и называть ее автора историком, противопоставляя историю как продукт самостоятельной критической мысли средневековой компилятивной хронике, можно лишь с большими оговорками. Но все же говорить о Джованни Виллани как об историке позволяют масштабность и значимость его труда, высшего достижения средневековой итальянской историографии^[1] и вместе с тем предтечи историографии новой. Невольно напрашивается сравнение с великим современником и соотечественником Виллани — Данте Алигьери, чья поэзия, по известному высказыванию Энгельса, принадлежит одновременно средним векам и новому времени^[2]. И коль скоро творения Данте и Виллани представляют собой "два наиболее внушительных произведения флорентийской культуры XIV в.", как пишет один из современных исследователей Виллани — Джованни Аквилеккья^[3], это сравнение далеко не случайно. По охвату событий флорентийской и общеевропейской жизни "Божественная Комедия" сопоставима с "Хроникой" Виллани, которая, в свою очередь, не менее универсальна и энциклопедична. Кому-то, возможно, это утверждение покажется умаляющим художественные достоинства "Комедии"^[4], но во всяком случае вопрос о том, чей труд — поэта или хрониста — мог быть историческим источником для другого, обсуждается до сих пор. Некоторые историки видели в произведении Виллани по существу развернутый комментарий к "Божественной Комедии"^[5]. Разумеется, масштабы известности Виллани и Данте в настоящее время несоизмеримы, но интерес к труду Виллани у сегодняшнего читателя не может исчерпываться только наличием в нем параллелей с творчеством великого поэта^[6]. Главное, что роднит оба произведения — это сходство их внутренних целей, установок и замысла — прежде всего, как сказал о Данте О. Мандельштам, "городолюбие, городострастие, городоненавистничество"^[7]. Потусторонний мир у Данте — это грандиозное отражение действительного мира событий и явлений в глазах средневекового флорентийца, причем отражение не только пропущенное через личность поэта, но и получившее как бы объективный приговор. В образах загробного мира "Божественной Комедии" в естественном для своего времени виде воплотились уроки прошлого, предвидение будущего, нравственные итоги человеческих деяний и судеб. Но не таковы ли и задачи истории, ее социальная роль, особенно в более поздние эпохи, усомнившиеся в загробном воздаянии? Джованни Виллани, купец, политический деятель и историк, принимался за свой труд, который он назвал "Новой хроникой", вполне отдавая себе отчет в его нравственном значении (кн. I, гл. 1). Конечно, тот факт, что для осмысления своей эпохи он избрал иной, по сравнению с Данте, путь, не говорит еще о его более реалистических устремлениях, но только о других житейских и писательских наклонностях^[8]. С другой стороны, скупые строки хроники могут иметь столь же непреходящую литературную ценность, как и яркие поэтические образы, — достаточно напомнить об опытах исторической прозы Пушкина. Примечательны время и место появления труда Виллани. Общеизвестна роль, которую сыграл его родной город в судьбах итальянского Возрождения, в истории культуры всего человечества. Ренессансная Флоренция подарила миру целую плеяду замечательных историков — Никколо Макиавелли, Франческо Гвиччардини, Леонардо Бруни, Флавио Бьондо и других. Джованни Виллани был провозвестником расцвета флорентийской историографии, сопровождавшего демократическое развитие итальянских городских коммун, рост самосознания торгово-промышленного населения, нуждавшегося в средствах выражения своих политических идей. С момента обретения Флоренцией самостоятельности в начале XII в. ее история состоит из ряда почти непрерывных вспышек социальной борьбы, в ходе которой горожане одерживают победу над знатью и защищают свою свободу от посягательств партии гибеллинов, поддерживавшей императора и противостоявшей гвельфам, опиравшимся на папу. После окончательного упрочения гвельфизма в конце XIII в. и крушения притязаний знати пружиной политической жизни города становятся разногласия в среде самого народа — "пополо". У власти оказываются то верхи так называемого --">