Автор неизвестен -- Древнерусская литература - Слово о полку Игореве

От них дрогнула земля,

      и многие страны —

                   Хинова,

                   Литва,

                   Ятвяги,

                   Деремела,

и половцы копья свои повергли,

      а головы свои подклонили

      под те мечи булатные.

   Но уже, о князь Игорь,

померк солнца свет;

а дерево не добром листву сронило:

   по Роси и по Суле города поделили.

А Игорева храброго полка не воскресить!

Дон тебя, князь, кличет

и зовет князей на победу.

Ольговичи, храбрые князья, поспели на брань…

   Ингварь и Всеволод

и все трое Мстиславичи,

не худого гнезда соколы!

Не по праву побед

      расхитили вы себе владения!

Где же ваши золотые шлемы

                   и копья польские

                   и щиты?

Загородите полю ворота

      своими острыми стрелами

      за землю Русскую,

      за раны Игоревы,

буйного Святославича!

   Уже ведь Сула не течет серебряными

   струями

      для города Переяславля,

и Двина болотом течет

      для тех грозных полочан

                   под кликом поганых.

Один только Изяслав, сын Васильков,

позвонил своими острыми мечами

      о шлемы литовские,

прибил славу деда своего Всеслава,

а сам под красными щитами

      на кровавой траве

      был прибит литовскими мечами

      на кровь со своим любимцем,

                   а тот и сказал:

   «Дружину твою, князь,

      птица крыльями приодела,

      а звери кровь полизали».

Не было тут брата Брячислава,

      ни другого Всеволода:

так в одиночестве изронил он жемчужную душу

      из храброго тела

      через золотое ожерелье.

Уныли голоса,

поникло веселие,

трубы трубят городенские.

   Ярославичи и все внуки Всеслава!

Уже склоните стяги свои,

вложите [в ножны] свои мечи поврежденные,

ибо лишились вы славы дедов.

Ибо вы своими крамолами

начали наводить поганых

      на землю Русскую,

      на достояние Всеслава.

Из-за усобицы ведь настало насилие

      от земли Половецкой!

   На седьмом веке Трояна

кинул Всеслав жребий

      о девице ему милой.

Он хитростями оперся на коней

и скакнул к городу Киеву

и коснулся древком

      золотого престола киевского.

Скакнул от них лютым зверем

      в полночь из Белгорода,

      объятый синей мглой;

поутру же вонзил секиры, —

отворил ворота Новгорода,

расшиб славу Ярослава,

скакнул волком

      до Немиги с Дудуток.

   На Немиге снопы стелют из голов,

молотят цепами булатными,

на току жизнь кладут,

веют душу от тела.

У Немиги кровавые берега

      не добром были посеяны,

      посеяны костьми русских сынов.

   Всеслав князь людям суд правил,

князьям города рядил,

а сам ночью волком рыскал:

из Киева дорыскивал до петухов Тмутороканя,

великому Хорсу волком путь перерыскивал.

Для него в Полоцке позвонили к заутрене рано

      у святой Софии в колокола,

а он в Киеве звон тот слышал.

Хоть и провидящая душа у него в храбром теле,

но часто от бед страдал.

Ему провидец Боян

      давно припевку, разумный, сказал:

                   «Ни хитрому,

                   ни умелому,

                   ни птице умелой

                   суда Божьего не миновать».

   О стонать Русской земле,

помянув первые времена

      и первых князей!

Того старого Владимира

нельзя было пригвоздить к горам киевским:

вот ведь и теперь встали стяги Рюриковы,

      а другие – Давыдовы,

но врозь у них полотнища развеваются.

Копья поют!

   На Дунае Ярославнин голос слышится,

кукушкою безвестною рано кукует:

«Полечу, – говорит, – кукушкою по Дунаю,

омочу бобровый рукав в Каяле реке,

утру князю кровавые его раны