Ольга Бармаш - Архитектура и дети

мы создали
вместе с Ингой Абаевой, до сих пор исполь‑
зуют в обучении детей и подростков в школах,
­студиях и детских центрах по всей России.

15

С ЧЕГО НАЧАЛАСЬ МОЯ ШКОЛА
Знание о том, какой точно не должна быть школа
и любое место, где учат детей, появилось в моей
жизни вследствие личного опыта. Потому что
для меня советское общеобразовательное
­учреждение было территорией несвободы — ​
школой унижения.
В те времена школьники были абсолютно
бесправны, а учителям позволялось многое.
Это сейчас ученики и родители могут хоть как‑то
противостоять неуважению и хамству со сто‑
роны учителей, тогда все было гораздо жестче.
В первых классах завуч Лизавета Тимофеевна
любила заходить к нам на урок и «воспиты‑
вать». С большим чувством она декламировала:
«Парта — ​это не кровать, и на ней не надо?..» — ​
а мы должны были дружно, хором прокричать:
«Спать!» Она продолжала: «В здоровом теле
здоровый…» — ​«Дух!», «Смех без причины — ​
признак…» — ​«Дурачины!» За глаза все ее
звали, конечно, Дурачиной. «Атас! Дурачина
идет!» — ​слышалось в школе в любой ситуации,
не только тогда, когда могли наказать или при‑
людно отчитать.
Еще она почему‑то любила близко подходить
к моей парте и с иезуитской улыбочкой скло‑
няться надо мной. Видимо, ее завораживало
мое полуобморочное состояние, с каждым
ее шагом приближающееся к обморочному.
Дело в том, что она носила поверх какого‑то
мужского пиджака лису-чернобурку. Мне эта
лиса казалась живой, особенно пугал взгляд
изумрудно-­зеленых злобных глазок. И — ​о ужас!
эта ­Дурачина стала нашей классной в пятом
классе! Меня она невзлюбила окончательно.
Как‑то я позволила себе что‑то на уроке,
не помню, что именно, и она возопила: «Бармáш!
У тебя есть мозги на плечах?» «Бáрмаш», — ​по‑
правляю я. «Я и говорю Бармáш, у тебя есть
мозги на плечах?» Я посмотрела на левое
плечо, потом на правое и говорю: «Вроде нет».
Тогда она, озверев абсолютно, прохрипела:
«Вон! Выйди из класса!» И зачем‑то добавила:
«Вся!», чем вызвала повальный хохот.
Я долго хранила ее дивные замечания в днев‑
нике: «Исправляла тройки на пятерки в чужих
дневниках!» и «Рисовала в тетради по русскому
языку». Если бы она знала, что я не только от‑
метки исправляла — ​целые замечания стирала.
Папа, художник по специальности, научил меня
складывать лезвие буквой «С» и срезать —
не скоблить, а именно срезать — тексты и кляксы.

Позже, в МАрхИ, уже все умели это делать,
но мой опыт был богаче — ​на вступительном
экзамене по черчению, помню, пришлось
кляксу с работы соседа срезать. Никто ни разу
не попался — ​это можно было обнаружить
только в том случае, если смотреть на просвет,
но до этого не додумались.
Географичек у нас было две — ​почему‑то они
постоянно менялись. Одна из них — ​крошеч‑
ная и, как почти все они, противная. Звалась
она у нас Дерьмовочкой. Вторая — ​огромная,
коротко стриженная и тоже, как завучиха, в муж‑
ском пиджаке с ватными плечами, слава богу
без чернобурки, звалась Мужичкой.
Не менее «интересной» была ботаничка
Кейля Марковна — ​Кило Морковки мы ее звали.
Она входила в класс, обводила всех глазами
и спокойно и членораздельно говорила:
«­Не-на-ви-жу!» Мы ей платили тем же, есте‑
ственно. Внешне, ко всему прочему, она была
абсолютной бабой-ягой из мультиков — ​вскло‑
коченные волосы, огромный горбатый нос
с бородавкой и зубы…
Помните, в одной из сценок гениальный сатирик
Жванецкий вспоминает своего учителя Бориса
Ефимовича Друккера: «Говорящий со страшным
акцентом, преподаватель русского языка и ли‑
тературы в старших классах, орущий и крича‑
щий на нас с седьмого класса и по последний
день, ненавидимый нами самодур и деспот»?
Это в точности то, что мы тогда видели каждый
день. Но тем не менее таким способом знания
в нас вбивали, и мало кто — ​что у Жванецкого,
что в нашей реальности — ​мог не ответить,
уже став взрослым, на какой‑то вопрос по пред‑
мету или допустить ошибку.

16
По прошествии времени мне стало ­понятно,
что все учителя, не проявляющие к детям
любви и пытающиеся так странно с нами
взаимодействовать, — ​жертвы вой­ны
и ­после­военного времени, но тогда ведь
мы этого не понимали. Как не понимали и того,
почему взрослые, которых нас учили --">