Ольга Бармаш - Архитектура и дети

уважать,
совершенно не уважают нас.
Повезло мне в школе только с двумя учите‑
лями — ​литературы и истории.
Учительница по литературе, будучи поклонни‑
цей Серебряного века, открывала нам имена
Блока и Белого, Гумилева и Ахматовой. Очень
не любила неграмотность, не дай бог, кто‑то
спросит: «Сколько время?» или «До скольки?».
Не любила, когда говорили «утончЁнный».
«УтОнченный, — ​поправляла она мягко, — ​
от слова “тонкий”».
Учитель истории, Юрий Натанович Баранов
(за глаза его звали Юрий Бараныч, что было
совершенно несправедливо), научил нас быстро
схватывать суть — ​конспектировать, почти
стенографировать текст. Он ввел значки на ча‑
сто повторяющиеся словосочетания, и нам эти
навыки не раз еще пригодились в последую‑
щей жизни. А еще он не любил, когда непра‑
вильно произносили названия стран СЭ-ШЭ-А,
­ФЭ-ЭР-ГЭ, и поправлял — ЭС-ША-А, ЭФ-ЭР-ГЭ.
Эти два учителя стали маяками в океане знаний
и школы жизни того времени, их отношение
к нам, детям, разительно отличалось от боль‑
шинства остальных взрослых преподавателей.
Я на всю жизнь запомнила историю, как классе
в девятом одна девочка пришла в школу не с ко‑
сичками, а с хвостиком, да еще ресницы осме‑
лилась подкрасить. Училка сбегала за завучем,
и та самая Лизавета Тимофеевна, с чернобуркой
на плечах, вцепившись в хвост девочки железной
хваткой, оттащила ее в туалет, сунула голову под
струю холодной воды и мокрую, с растекшейся
по всему лицу тушью втолкнула в класс. Стресс
был не только у этой девочки, но и у всего класса.
Унижение перед всеми, размывание индивиду‑
альности, а в данном случае в прямом смысле
этого слова подавление свободы во всем:​
свободы мысли, мнения, свободы принимать
решение — ​все это советская школа времен
моего детства.

Подозреваю теперь, что в детстве была аутист‑
кой. Тогда этого слова никто не знал, но помню,
что любое коллективное начинание вызывало
во мне отторжение и даже панику. На вопрос
«Как тебя зовут, девочка?» всегда отворачи‑
валась и ворчала: «Как всех — ​Оля». Моя еже‑
годная характеристика всегда начиналась
словами: «Из состоятельной семьи (у каждого
характеристика начиналась с этого — ​время
послевоенное, неблагополучное), но замкнута,
от любых общественных поручений отка‑
зывается». Да, так и было. Ни разу не была
в Мавзолее. Как только Дурачина объявляла
о том, что завтра у нас вместо уроков посеще‑
ние Мавзолея, заболевала — ​по-настоящему,
с температурой.
Отчетливо помню, как иду с бабушкой по Цвет‑
ному бульвару. Мне лет семь. Воскресенье.
Пасха. Встречаем ее нарядных подруг с кули‑
чами в авоськах. «Христос воскрес!» — ​хором
возвещают они. «Воистину воскрес!» — ​отве‑
чает бабушка. Я мрачно молчу. Бабушка толкает
меня и шепчет: «Скажи — ​воистину воскрес,
что же ты молчишь?» Но я не произнесла
ни звука. Помню это смятение и желание убе‑
жать — ​я даже дергала ее за руку. Бабушкины
подруги остались недовольны моим поведе‑
нием: «­Невоспитанная, дикарка».
И быть может, кто‑то скажет, ну и что, нас тоже
так в детстве воспитывали, даже били порой,
зато какими мы выросли! А я отвечу: какими
«такими» вы выросли?
А теперь внимательно посмотрите, какими вы‑
росли дети, которых мы любили и обожали в сту‑
дии, бережно окутывая их знаниями и никогда
не оскорбляя ни их достоинства, ни их способа
самовыражения и тем более не уравнивая их
в горизонте общеобразовательного подхода
«я не объясню, почему надо делать именно так,
но вы должны делать именно так».
Теперь, по прошествии времени, я знаю, что мой
опыт в общеобразовательной школе дал мне
точное знание, какой школа быть не должна.
Каким должен быть «СтАрт», я поняла гораздо
позже, но это — ​внутреннее отвержение абсо‑
лютной нелюбви к детям и отрицание подобного
подхода к образованию — ​стало одним из кир‑
пичиков фундамента, на котором мы впослед‑
ствии основали «СтАрт».

17

КАК Я ВЫБРАЛА ПРОФЕССИЮ
Наверное, не совсем осознанно, но хотелось вы‑
рваться из школьных застенков. В те годы роди‑
тели были не очень озабочены дополнительным
образованием детей. И, учась в третьем классе,
я самостоятельно отправилась во Дворец
пионе­ров записываться в балетную студию.
Повертели там мою стопу, подняли как могли
ногу и заявили: --">