коллег, разработать оптимальные решения для городов Советского Союза.

Идея дезурбанизации и городов-спутников, вариативный подход к смешанной застройке, внимание к зеленым решениям получили развитие и в советской практике. Нельзя сказать, что определяющим здесь был британский опыт, но в период оттепели авторитет британских градостроителей, их удачи и ошибки помогали определиться с рядом решений в отечественных проектах. Рассказы советских архитекторов об Англии никогда не были поводом для выплеска эмоций и тех особых чувств, которым русские архитекторы так точно находили определения, когда речь шла о Венеции или Риме, где русских путешественников традиционно, уже какой век подряд захватывало «ощущение нереальности всего окружающего» и «путаница действительности с вымыслом… современности с давним прошлым»4. Британия, наоборот, представала очень реальной, ощутимой в каждой заботливо подобранной фактуре и почти ремесленной детали, в своей неприхотливой заботе о повседневности. И одновременно, несмотря на дневную суету и снобизм, — в смирении перед ритмами природы и теми физическими процессам, которые по длительности значительно превосходят человеческие.

В Великобритании контекст восприятия советского искусства в течение 1930–1950-х годов много раз менялся. Но энергия любопытства в отношении экзотической, смелой, необыденной советской, а потом и позднесоветской архитектурной дискуссии не исчезла. В этом отношении показателен интерес студентов и преподавателей Лондонской архитектурной ассоциации, где выход за рамки конвенциональных привычных источников был своего рода экстравагантной традицией, особенно в 1970–1980-е годы. Проводя интервью с выпускниками и преподавателями ассоциации, я обнаружила, что у каждого из них был свой творческий эпизод, связанный с русской архитектурой, и многие побывали в Москве и Ленинграде, несмотря на организационные сложности путешествия. В 1970 году доедет до СССР и Эрно Голдфингер5, приняв приглашение Союза архитекторов на семинар, посвященный строительству дворцов спорта и крупных сооружений для массовых мероприятий. В его путевом блокноте из этого тура совсем мало записей — пара технических зарисовок, имена некоторых архитекторов, названия достопримечательностей, суммы в копейках и совсем мелкими буквами главное слово: Spasiebo — thank you.

Далее: фотографии объектов жилищного строительства Великобритании, сделанные советскими архитекторами. 1967. Центральный государственный архив научно-технической документации Санкт-Петербурга

 

Глава 1. Между войнами

Архитектура и культурная дипломатия: ВОКС, «Интурист», SCR

Историография

Профессиональное общение между советскими и британскими архитекторами изучено мало, хотя сама тема международных связей советской архитектуры хорошо представлена в отечественной и западной историографии. Историк Стивен Уорд рассказывал об интересе к советскому опыту в контексте развития британского градопланирования1, но его труды скорее исключение. Внимание исследователей было чаще обращено на отношения с французскими и итальянскими коллегами2 в силу традиционного образцового статуса, которым обладали эти страны в процессе профессионального обучения в Академии художеств, или на немецкий и нидерландский опыт3 — в свете работы архитекторов из Германии и Нидерландов на советских стройках и повышенного внимания к Веймарской республике и Германскому рейху в период Интербеллума. Художественная жизнь Великобритании отрефлексирована, но речь идет, как правило, не об архитектуре, а о культурной политике в целом в контексте работы Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС) и налаживания взаимоотношений между СССР и Западной Европой4. В иностранной историографии сложилась традиция описывать британских интеллектуалов, увлеченных Советским Союзом, либо как радикальных утопистов, верящих в совершенное рационально устроенное общество5, либо как наивных и доверчивых интеллигентов, попавшихся на удочку циничных английских журналистов, прельстившихся роскошной жизнью в Москве6. Третий вариант — «квазирелигиозный» максимализм,

--">