Анна Яковлевна Мар , Мария В Михайлова - Есть ли предыстория у современной женской драматургии?

Мария Михайлова Есть ли предыстория у современной женской драматургии? (Женщины-драматурги Серебряного века)

Драматургия последнего десятилетия поражает небывалым количеством имен женщин-драматургов. Не говоря уже о мэтрах (Л. Петрушевская, Н. Птушкина), чьи пьесы заняли прочное место в репертуаре театров, не меньший резонанс имеет драматургия молодых (И. Оболдиной, О. Мухиной и др.) И такое положение не вызывает сегодня изумления, кажется само собой разумеющимся. Однако следует напомнить, что так было не всегда, и драматургия оказалась творческой областью, которую женщина стала «осваивать» позднее других.

Показательным в этом отношении является Серебряный век, когда художественное сознание эпохи оказалось восприимчиво к идеям феминизма и все более отчетливо начала звучать мысль, что «двадцатый век, вероятно, будет назван в истории „женским веком“, веком пробуждения творческого самосознания женщины» ^[1] «Переворот в женском сознании» рельефнее всего выразился в литературе, о чем свидетельствует взлет женской поэзии (не случайно и В. Брюсов, и И. Анненский непосредственно обращаются к анализу женской поэзии ^[2], очевидные успехи в прозаическом роде (их удачно обобщила критик Е. Колтоновская в сборнике «Женские силуэты» ^[3]. И только драматургия не могла похвастаться появлением пьес, в которых открыто было бы заявлено о праве женщины давать «женские определения жизни», позволить себе говорить «от лица женщины» (О. Шапир).

Тем интереснее проследить, как происходило расшатывание мужского канона в драматургии, какие попытки (пусть и робкие) были предприняты писательницами на этом поприще. Мы оставляет без внимания пьесы-однодневки, пьесы текущего репертуара, созданные женщинами, имена которых практически не сохранила история драматургии. В докладе речь пойдет о произведениях, созданных писательницами, которые были, если можно так выразиться применительно к началу столетия, гендерно чувствительными, в чьих драматургических опытах затрагивались проблемы социокультурного осуществления половой роли, которые размышляли в той или иной мере о вариантах женской идентификации.

В этом отношении наиболее репрезентативными представляются работы Т. Щепкиной — Куперник, Тэффи, Л. Зиновьевой-Аннибал, А. Мирэ, Анны Мар. Если первые две были довольно успешными драматургами (их пьесы ставились и регулярно шли на сценических подмостках), то театральные опусы последних так и не увидели света рампы. Тем не менее необходимо рассмотреть их затерянные на страницах прозаических сборников (или как в случае с «Певучим ослом» Зиновьевой-Аннибал и «Когда тонут корабли» Анны Мар, сохранившимися только в архивах) пьесы как симптом появления в драматургии и нового ракурса в рассмотрении некоторых «вечных» конфликтов, и как «прорыв» к обнаружению гендерных составляющих женской драматургии.

Новаторство Т. Щепкиной — Куперник в данном отношении проявлялось главным образом в том, что большинство ее пьес («Одна из многих», «Барышня с фиалками», «Счастливая женщина») являло собой женский взгляд на положение творческой женщины в обществе, где ее творческие способности могут развиваться только «наперекор», «вразрез» с общепринятыми установлениями. Ее обвиняли в «бурном походе против мужского рода», поскольку она отстаивала возможность для женщины «жить своим трудом». Но трактовка женщины как самостоятельной личности связывалась у нее не столько с материальной независимостью (к началу XX века женщине в России оказались доступны многочисленные сферы трудовой деятельности, чего, кстати, были лишены женщины на Западе), сколько с «эмансипацией» от любовного чувства, определяющего, по мнению многих, подчинение женщины мужчине во все века. Демонстративно педалируется в названии ее пьесы «Счастливая женщина» возможность счастья для женщины, отказавшейся от всей атрибутики «женского», приписываемого ей положением в обществе, взаимоотношениями с окружающими людьми (подобострастие прислуги, модистки, шляпницы, массажистки). Героиня пьесы Лидия Юрьевна Стожарова в финале, обращаясь к своему поклоннику, произносит следующие слова: «Вы пришли к женщине. И вы говорили так, что если бы женщина была жива — она, может быть, затрепетала бы от ваших слов… Но — женщина умерла… Я теперь только мать. Измучившаяся, исстрадавшаяся мать! И больше ничего» ^[4]. В принципе --">