Владимир Васильевич Стасов - Еще курьез

В. В. Стасов Еще курьез

Часто говорят: «Если книга вздорная, пустая, ничтожная, зачем же о ней толковать? Не стоит труда. Всего лучше промолчать о ней». Конечно, в большинстве случаев оно так; но есть тоже другие случаи, где приходится делать совсем иначе, где надо не без внимания пропускать, а выставлять напоказ, где надо не забывать, а помнить. В каждом зоологическом кабинете есть экземпляры, которые не отличаются ни красотой, ни стройностью, ни грацией, ни даже величиной, — совсем напротив, — а все-таки их тщательно берегут за стеклом.

В конце 1862 года появилась книга, великолепно изданная в Париже. Судя по наружности, надо было ожидать от нее удивительного содержания. Лишь аристократизм ума и таланта имеет право появляться с такою блестящею внешностью. Заглавие книги: «Histoire de la musique sacrée en Russie» (История церковной музыки в России), и после него стоит русская фамилия.

Всякий, конечно, тут же и остановится на обертке. Как! Опять сочинение русского по-французски? Как! Все еще не перевелась у нас постыдная раса прежних старичков, воспитанная гувернерами-аббатами и Пале-Роялем, счастливая своим парижским выговором и болтовней? Как! Мы все еще не избавились от французских фельетонов, комедий, стихов и трактатов наших дорогих соотечественников? Живучи же прежние расы! Вот сюрприз, вот неожиданное открытие!

Однако что же тут делать! Пожмем печально плечами, проглотим кротко это горе!

Но нельзя оставить новую книгу в стороне из-за одного ее францужества. Правда, уж давно известно, что не многого обещают книги русских, писанные по-французски: это вечные «ни павы, ни вороны». А все-таки нам необходимо узнать эту книгу, интересно познакомиться с таким сочинением, про которое сам автор говорит, что «оно, конечно, заслужит всеобщее одобрение, потому что в нем излагается история, до сих пор еще не существовавшая, и сообщаются факты, до сих пор никому не известные», и еще: «Собранные мною во время многочисленных поисков за границей и в России материалы пополнены в настоящей книге всеми выводами, какие только можно было из них извлечь, и разговорами с самыми компетентными лицами. Мне пришлось рыться в старинных книгах, делать выборки из разных статей, сравнивать их и, наконец, привести в порядок все эти тщательные изыскания». Объясняя также, что он пользовался редчайшими рукописями и книгами, автор полагает, что, «конечно, успех его сочинения обеспечен, потому что, собственно говоря, нет еще истории русской музыки, а существующие об этом предмете брошюры до того неполны, что не в состоянии дать ни малейшего понятия о русской церковной музыке и русском национальном пении».

Такие обещания хоть кого соблазнят. Особенно иностранцев, которым ничего не известно об истории нашей музыки: им кое-что узнать бы хотелось, а неоткуда. Как им не верить таким обещаниям, как обещание нашего автора?

Некоторые иностранные музыкальные писатели и поверили: Берлиоз в «Journal de Débats» и какой-то неизвестный в «Signale fur die musikalische Welt» представили яркие доказательства своей доверчивости; они написали, что книга нашего соотечественника очень значительная, потому что является плодом глубоких и многочисленных изысканий. Но так как наша музыкальная история для них дело темное, то они отделались от старых ее периодов двумя-тремя общими фразами и зато с особенным удовольствием остановились на прошлом и нынешнем столетии и повторили за нашим автором кое-какие россказни его о прежних барских оркестрах и хорах, о наших композиторах, дирижерах, вообще о нашей музыке. Не могли же они знать, что тут правда и что нет; например, что в прошлом столетии вся музыка не состояла у нас в концертах барских хоров и оркестров, что мы ничуть не находим в них нашей славы и выражения национального нашего движения по музыке, а вспоминаем о них лишь с тем же чувством, с каким о тех

…Зефирах и Амурах,

От матерей, отцов отторженных детях,

которых прежние русские баричи сгоняли

На крепостной балет на многих фурах.

Они поневоле должны были верить, что в нынешнем столетии у нас в музыке ничего не сочинено, кроме подражаний Гайдну, Беллини и Мендельсону, так что даже и Глинка композитор чисто немецкий, тщетно старавшийся достигнуть чего-нибудь своеобразного, национального. Чего и требовать от иностранцев, как не почтительной веры в новооткрытые факты, которых разобрать они сами не могут?

Но --">