Александр Алексеевич Нинов - Сквозь тридцать лет: Проблемы. Портреты. Полемика

манеры и начальственный лоск
скрывают полную неспособность конкретно руководить
делом. Он без всякого стеснения эксплуатирует знания
своих многочисленных референтов и помощников, подпи­
сывает своим именем чужие, не им написанные статьи, да­
же его «собственные» заграничные впечатления оказыва­
ются плодом кропотливого труда послушных исполни­
телей.
В лице Шутикова В. Дудинцеву удалось обнажить за­
гадочную видимость деятельности, составляющей неотъ­
емлемое свойство бюрократического стиля управления.
Безусловный сторонник технического прогресса на словах,
Шутиков оказывается реальным противником всякого
прогресса на деле. И этому есть вполне логичное объясне­
ние: реальный прогресс требует высокой компетенции,
больших способностей, талантливости в деле. А этими-то
достоинствами Шутиков как раз не обладает. Прогресс
15

требует замены Шутикова, а Шутиков, понятно, совсем не
склонен уходить, и уже одним этим действует в отмену или
замедление прогресса. Служебная устойчивость Шутико­
ва в системе управления и есть фактор, тормозящий тех­
нический и общественный прогресс. Тут и возникает кри­
тическая ситуация: или — или...
Фигура Вади Невраева дополняет и в известной степе­
ни объясняет возможность преуспевания деятелей типа
Шутикова. Шутиков несравненно быстрее обнаружил бы
перед обществом свою несостоятельность, если бы его
фактическая бездеятельность не прикрывалась безымян­
ной деятельностью послушных и работающих на него ис­
полнителей. Бюрократизм неизбежно порождает такое
положение, при котором представительствуют одни, а ис­
полняют другие.
Эта взаимосвязь сохраняет видимую прочность, пока
она небезвыгодна для обеих сторон. Невраев по самой су­
ти своей психологии является законченным общественным
типом, вырастающим н,а почве такого негласного бюро­
кратического разделения труда. Как исполнитель он бе­
зупречен и является истинным кладом для малорастороп­
ного, не владеющего слогом и знаниями начальника. Но
это только до тех пор, пока начальник неколебим на своем
месте и пользуется привилегиями и преимуществами свое­
го положения.
По каким-то совершенно неуловимым признакам, до­
ступным лишь для исполнителя высшего класса, Невраев
научился безошибочно определять симптомы близкого
возвышения или падения по службе окружающих его лиц.
Его отношение к людям с совершеннейшей точностью со­
ответствует тому положению, которое они занимают или
вскоре займут. Недаром Вадю Невраева прозвали «баро­
метром министерства». Его искреннейшие симпатии и ан­
типатии могут трижды измениться на одной неделе, если
служебная фортуна трижды переменит за это время свое
расположение к человеку.
Хамелеонство вошло в кровь и плоть Невраева на­
столько глубоко, что оказалось возведенным до высоты
искренности. Обычно таким людям нельзя ничего дове­
рять, но на них бессмысленно обижаться. Когда положе­
ние Шутиковых дает трещину, а сами они могут вот-вот
рухнуть, Невраевы бегут первыми от своих шефов, как
крысы с тонущего корабля...
Сила романа «Не хлебом единым» в том, что он приот­
крывает истинное лицо дроздовщины, заключает в себе
16

анализ и суд над ней. Это не формальный, а высоко
общественный, партийный и человеческий суд.
Бюрократизм глубоко чужд и враждебен народу, и на­
род отвечает на это отчуждение тем же. Народный гнев
вошел в роман «Не хлебом единым», он сквозит в непри­
миримости моральных оценок, в отрицании всего, что со­
ставляет и питает дроздовщину.
В. Дудинцевым превосходно написана сцена, завер­
шающая линию Дроздова в произведении. Проявив не­
дюжинную силу воли и выдержку, Леонид Иванович су­
мел отвести лично от себя удар, вся тяжесть ответствен­
ности за бюрократическую волокиту и продвижение не­
годной машины обрушилась на малозначительных испол­
нителей. Но если внешнее положение Дроздова на этот
раз не пошатнулось и он получил даже возможность под­
няться еще на одну ступеньку выше, то авторский приго­
вор над ним в финальной сцене банкета достигает на­
ивысшей разящей силы:
«Впереди, чуть повыше, на площадке металось что-то
черное, какая-то тень. Можно было подумать, что это
обезьяна, убежавшая из клетки, бросается на зеркала,
ищет выхода. Это был Леонид Иванович. Он --">