Александр Николаевич Мещеряков - Модернизация Японии: ускорение тела

на природу, а вследствие сидячего любования крошечным садом с открытой веранды своего дома. Портрет высокопоставленного лица — это всегда изображение полностью задрапированного в одежды человека, неподвижно сидящего на циновках. Он не мог предстать движущимся или хотя бы стоящим. Его лицо абсолютно бесстрастно, брови и щеки выбриты, а голова покрыта головным убором. Таким образом, это лицо лишено не только душевного «движения», но и динамики идущего в рост волосяного покрова. А буддийские монахи и вовсе выбривали себе голову.

Этикетное поведение закреплялось на уровне медицинских представлений, которые рекомендовали чрезвычайно умеренную физическую активность. Полагали, что функционирование организма обеспечивается «правильным» циркулированием невидимой энергии ки (кит. ци). Поскольку считалось, что утечка ки в пространство происходит из телесных отверстий (рта, ноздрей, глаз, мочевыводящих путей, заднего прохода), то эти «врата» следует держать по возможности затворенными. В связи с этим нужно держать рот закрытым (т. е. держать язык за зубами), глаза полузакрытыми (старикам советовали вообще не открывать глаз без надобности), беречься чересчур частых испражнений, избегать излишне интенсивной половой жизни и других физических нагрузок, сопровождающихся выделением пота. Врачи предписывали пешие прогулки, которые, однако, ограничивались всего 300 шагов. Для удержания ки были разработаны специальные методики, включавшие в себя комплексы дыхательных упражнений, рассчитанные на выработку «медленного» дыхания (вдох осуществляется через нос, а выдох — через рот). Брызгание слюной также воспринималось как утечка ки. Уши не считались вратами для ки, но и долгое слушание тоже считалось вредоносным для здоровья фактором.

Итак, гигиеническо-медицинские меры по удержанию ки воспринимались одновременно как норма поведения воспитанного и благородного человека, который не шелохнувшись сидит в церемониальной позе («на пятках»), не плюется, говорит мало и тихо, избегает внешнего проявления «семи эмоций» (радость, гнев, волнение, беспокойство, печаль, страх, испуг), бурной жестикуляции и повышенной двигательной активности, его движения должны быть медленными, размеренными и неспешными. Таким образом, столь ненавидимое и трудно считываемое европейцами «непроницаемое» выражение японского лица имело прямое отношение к медицинским представлениям: гипертрофированное проявление эмоций отрицательно влияет на жизнеспособность организма, а потому подавление эмоций квалифицировалось не только как соблюдение приличий, но и как средство для поддержания здоровья. Совпадение медицинских и этикетных норм имело важное поведенческое последствие: даже находясь в полном одиночестве, человек должен был соблюдать этикетные правила, ибо в заботе о здоровье не может быть перерыва.

Неудивительно, что при таком подходе те немногие европейцы, с которыми приходилось иметь дело японцам, казались им людьми «второго сорта»: их неумеренная жестикуляция, повышенная эмоциональность в выражении чувств, громкая речь и громкий смех, привычка быстро ходить квалифицировались как суетливость, недостойная благородного человека. А потому принятое в начале XVII века решение о закрытии Японии для въезда и выезда выглядело полностью оправданным: от Запада можно ожидать лишь разлагающего влияния на чистоту японских нравов. Сама способность европейцев покрывать огромные расстояния на своих гигантских кораблях воспринималась как дополнительное доказательство того, что в мировой иерархии им отведена презренная функция «ног».

Европейская манера двигаться вызывала у японцев презрительное недоумение. Когда в 1860 году в Америку отправилась первая японская миссия, тамошние обыкновения поразили дипломатов. Особенно отталкивающее впечатление произвели танцы. Один из членов миссии сравнил танцоров с «бабочками, которые обезумели при виде цветов». Другой отмечал: «Мужчины и женщины двигались парами по комнате кругом, ступая на цыпочки и сообразуясь с музыкой. Они были похожи на мышек, которые не в состоянии остановиться. В этом не было ни вкуса, ни очарования. Было смешно видеть, как огромные юбки женщин надувались при --">