Татьяна Владимировна Москвина - Люблю и ненавижу

матерь Господа Христа». Далее, как известно, «он себе на шею четки / вместо шарфа повязал / и с лица стальной решетки / не пред кем не поднимал… / возвратясь в свой замок дальний, / жил он строго заключен, / все безмолвный, все печальный, / как безумец, умер он».

И тут начинается самое интересное. Даже если Достоевский знал о заключительных строках «Рыцаря бедного», повторить эту великолепную ересь он не мог. «Между тем, как он скончался, / бес лукавый подоспел, / душу рыцаря сбирался / утащить он в свой предел. Он-де Богу не молился, / он не соблюдал поста, / не путем-де волочился / он за матушкой Христа! / Но Пречистая сердечно заступилась за него / и впустила в царство вечно / паладина своего.» Итак, вместо чистой, отвлеченной любви мы вдруг имеем ясную картину крайней эротической одержимости недоступным предметом. Недоступным в земной жизни, но существующим. Рыцарь видел свою даму и по своему «волочился» за ней. Довольствоваться эрзацами он в силу цельности и возвышенности натуры не мог. И победил, тронул сердце дамы, впустившей его в свое царство. То есть перед нами любовная история, сплетенная Уранией не без участия Пандемос – но, в отличие от Пандемос, разводящей свои костры прямо на земле, да еще не по одному разу за короткую человеческую жизнь, Урания дает некоторые перспективы и на небесные просторы. «Там и потом» можно встретиться. Но что мы найдем «там и потом» в смысле эроса – вопрос заколдованный.

Желающий ознакомиться с верованиями человечества по этой части, будет долго и сладко продираться сквозь сонмища влюбленных, ревнивых, отверженных и взыскующих богов и героев, пока не спотыкнется трижды – об Яхве, об Христа и об Аллаха, чтобы навеки застыть в недоумении: так они «там и потом» занимаются этим, в конце концов, или нет? (Или, как Марлен Дитрих однажды спросила изумленно: «А что они там делают, на небе, сидят на головах друг у друга?»). С ангелами вроде бы понятно – они не женятся и детей не имеют. Но ангелы ведь представляют собой что-то вроде сферы небесного обслуживания, это такие небесные рабочие пчелы, им и положен специальный ангелоэротизм. А там еще туча населения, на небесах, они-то как? И влияют ли наши земные приключения на тамошние лав стори?

М.Ю.Лермонтов считал, что очень даже влияют. Он написал стихотворение о людях, любивших друг друга «долго и нежно», но избегавших признаний и встречи. «И были пусты и хладны их краткие речи». Наступила смерть, состоялось свиданье за гробом – «Но в мире новом друг друга они не узнали». Значит, по Лермонтову дело простое – при жизни не потрудились, после смерти не получили награды.

В.В.Набоков тоже пытался представить, как могут выглядеть послесмертные свидания тех, кто был при жизни вместе, но даже его могучее воображение как-то буксовало. Герой романа «Пнин», бедный профессор, всю жизнь страстно и тоскливо любил свою жену Лизу. И вот, будучи уже пожилым и беспросветно одиноким, Пнин думает с горечью – а что же я буду делать на том свете, когда ко мне подползет эта жалкая, уродливая душонка (Лиза на земле красавица, но душа у нее мелкая, некрасивая) и попросит о помощи, о союзе? А если, например, у человека было три жены – тогда что?

Решительно запутавшись в туманных предположениях, человек обычно твердо останавливает свой утомленный взор на розовых щеках Афродиты Пандемос. Тут все ясно. «Здесь и сейчас» – а «там и потом» разберемся как-нибудь.

Но Пандемос без Урании становится распутной, лживой, грубой и мелкой – а Урания без Пандемос бесплодна, суха, истерична и фальшива. Жизнь опять получает двойку, разбиваясь на бордель и монастырь. Небо и Земля смотрят друг на друга подозрительно и сурово. А отдельным индивидуям приходится, как всегда, вертеться на житейской сквородке – то к Урании подольститься, то Пандемос не обидеть. Крутимся, короче!

2003 г.

Все будет!

Жизнь человечества можно уподобить спектаклю, идущему дремучее количество лет в каком-нибудь стационарном провинциальном театре, учрежденном волевой рукой фантастической власти в маленьком городе, где театр на фиг не нужен. Скажем, это «Конек-горбунок». Когда-то его поставил способный молодой режиссер, подающий большие надежды, но следы режиссеры давно стерлись, все мизансцены утеряны, сменилось несколько составов исполнителей, декорации обветшали, а текст сами актеры ненавидят до отвращения. Но «Конек-горбунок» идет! И все новые и новые поколения приобщаются к нелегкой судьбе Ивана --">