Владимир Германович Аппельрот - Древнегреческая религиозная скульптура

жизнь человѣка. Уже въ концѣ VI в. являются чисто религіозныя изображенія, которыя не могли быть смѣшаны ни съ какими иными, при созданіи которыхъ художникъ не задавался цѣлью очаровать взоръ зрителя, любующагося на его произведеніе, но имѣлъ въ виду исключительно представить вѣрующему внѣшній образъ божества, дабы онъ, этотъ вѣрующій, могъ тѣмъ легче сосредоточить мысли свои на молитвѣ именно этому божеству, дабы тѣмъ отчетливѣе воспринималъ человѣкъ идею того или иного божества, дабы онъ имѣлъ большую увѣренность въ дѣйствительномъ существованіи того, чей образъ видѣлъ онъ передъ собой подъ сѣнью храма высѣченнымъ изъ камня или мрамора.

Мы знаемъ Бога-Духа, всюду пребывающаго, незримаго, непостижимаго: и однако мы имѣемъ нужду въ иконахъ, часто вызывающихъ въ насъ и молитвенное настроеніе, и трогательное воспоминаніе, затрогивающихъ не только тѣлесныя очи наши, но имѣющихъ несомнѣнное вліяніе на очи сердца и души нашей, которыя также отверзаются передъ священнымъ изображеніемъ и за нимъ, такъ сказать, видятъ то, что для ока внѣшняго незримо и недостижимо. Такъ и древніе имѣли по тѣмъ же самымъ причинамъ, лежащимъ въ природѣ человѣческой, нужду въ матеріальныхъ изображеніяхъ своихъ боговъ, обитавшихъ въ надзвѣздныхъ пространствахъ, далекихъ отъ міра человѣческаго. Какъ и мы, Грекъ не считалъ "богомъ" то каменное изваяніе, передъ которымъ онъ приносилъ жертвы, жегъ благоуханія, повергался въ прахъ въ молитвенномъ порывѣ: онъ видѣлъ передъ собой лишь "изображеніе бога" (εἰκών), живущаго гдѣ-то далеко, въ высотѣ небесной или въ глубинѣ преисподней, но, созерцая ого, возносился душой къ этому незримому иначе божеству.

Извѣстная статуя сидящей Аѳины, которую можно теперь видѣть въ музеѣ на аѳинскомъ акрополѣ и творцомъ которой многіе признаютъ аѳинянина Эндоя, относится, судя по стилю своему, къ самому концу VІ в. Это образецъ идола, назначеннаго, несомнѣнно, для поклоненія, и здѣсь уже не можетъ быть никакой рѣчи о смѣшеніи типа простой смертной съ великой богиней, которая достаточно охарактеризована однимъ присутствіемъ эгиды на груди, эгиды, съ которой неразрывно связано представленіе именно о любимой дочери Зевса, получающей отъ него этотъ грозный и страшный врагамъ щитъ. Такъ въ эту эпоху, т. е. уже въ концѣ VI в., совершилось полное раздѣленіе типовъ и отдѣленіе свѣтской скульптуры отъ религіозной. На долю первой остались главнѣйшимъ образомъ изображенія различныхъ побѣдителей на играхъ Олимпійскихъ, Дельфійскихъ и др., изображенія героевъ какъ миѳической, такъ и дѣйствительной исторіи, служившія или священными "приношеніями" (ἀναϑήματα) въ храмы боговъ, или общественными монументами, какъ воздвигнутая уже Антеноромъ группа Тиранноубійцъ.

Но не эта область свѣтскаго искусства, быстро развившаяся въ V столѣтіи и отъ строгихъ еще статуй Пиѳагора или Поликлета дошедшая до изображеній низкаго жанра какъ въ скульптурѣ. такъ особенно въ живописи, интересуетъ насъ въ данное время. Мы хотѣли бы прослѣдить, какимъ путемъ пошла въ ту же самую эпоху исторія скульптуры религіозной. Подъ именемъ послѣдней нельзя понимать ту область этого искусства, которая обнимаетъ вообще изображенія божествъ: и божество могло быть такъ представлено, съ такимъ къ нему отношеніемъ художника, что въ его изображеніи совершенно утрачивался религіозный характеръ, главная черта котораго – величавая строгость. Подъ религіознымъ искусствомъ, поэтому, мы разумѣемъ лишь ту область художества, которая имѣетъ непосредственное отношеніе къ культу, къ религіи; лишь тѣ произведенія скульптуры подходятъ подъ это понятіе, которыя служили прямымъ цѣлямъ культа, были въ истинномъ смыслѣ «кумирами», передъ которыми поклонялся древній грекъ подобно тому, какъ мы кланяемся передъ иконами. И точно такъ же, какъ y насъ и въ теперешней Греціи иконы эти, предметы поклоненія, находятся не только въ храмахъ, но и съ наружной стороны ихъ, a равно на улицахъ и при дорогахъ, призывая прохожаго къ молитвѣ и милостынѣ, такъ же точно и въ дровней Элладѣ эти «кумиры», предметы обожанія, стояли не только подъ сѣнію храмовъ, по и отдѣльно отъ нихъ, являясь или ἀναϑήματα тѣхъ или иныхъ лицъ и даже цѣлыхъ общинъ, или какъ бы символами боговъ-покровителей даннаго мѣста, которые поэтому должны были возвышаться надъ всѣмъ округомъ, посвященнымъ имъ, и быть доступными каждому и во всякое время, когда онъ хотѣлъ вознести къ божеству свои мольбы. Таковы, --">