Вернер Фишель - Думают ли животные?

Вернер Фишель Думают ли животные?

Проблема интеллекта животных

«Как относится лев к человеку? Почитает его? Видит в нем высшее существо?… Среди арабских племен бытовало убеждение, что лев видит в человеке образ божий и это преисполняет его покорностью… Но с этим трудно согласиться. Мнение сыновей пустыни скорее поэтический образ, нежели реальный факт. Лев, видимо, потому боится человека и избегает его, что никогда толком не знает, что может принести ему встреча с человеком. При такой встрече льва одолевают сомнения: «Вот если бы я наверняка был уверен, — думает он, — что справлюсь с ним без ущерба для себя, я бы кинулся на него. Но кто его знает… А вдруг при нем какое-нибудь опасное оружие? Он так нагло смотрит на меня… Нет, дело слишком рискованное, пойду-ка я лучше своей дорогой». Словом, причина почтительного отношения к человеку у льва и других крупных хищников кроется в том, что они не могут предвидеть, какими способами человек будет защищаться. А жизнь им слишком дорога, чтобы пуститься в столь рискованное предприятие».

Что это — шутка, сказка? Увы, нет! Перед вами, уважаемый читатель, извлечение из «вполне серьезного» сочинения одного из немецких зоопсихологов начала нашего века. Это типичный пример того, как тогда «изучали» психику животных, как гадали и судили даже не о том, думают ли вообще животные, а о том, что составляет содержание их мыслей и рассуждений, — как будто имели дело с людьми.

На базе невероятной мешанины из случайно подмеченных фактов, нелепых охотничьих анекдотов и умозрительных спекуляций выросло нечто, что получило название «анекдотическая зоопсихология». Она сыграла в истории науки зловещую роль прежде всего потому, что дискредитировала сам предмет зоопсихологии. Стали раздаваться голоса об абсурдности исследования психики животных, о том, что зоопсихология «вообще невозможна».

Однако зоопсихология не только возможна, но и необходима. Истинная, научная зоопсихология не очеловечивает животных, а занимается исследованием психики животных как более простой и иначе организованной по сравнению с человеческой.

Психика человека в корне отличается от психики животных прежде всего тем, что она формировалась под воздействием общественно-трудовой практики, всецело отсутствующей у животных. Но человеческая психика, сознание зародились в недрах психики наших животных предков. Разобраться в этих сложных вопросах, а тем самым в сущности сознания вообще можно только с помощью сравнительного изучения психической деятельности животных и человека.

Познание психической деятельности животных, стоящих на разных ступенях эволюционного развития, помимо всего прочего, важно и для понимания закономерностей самого процесса эволюции животного мира. Выдающийся советский биолог А. Н. Северцов показал, что психика является одним из важнейших факторов эволюции животных.

Не касаясь многих теоретических, а также практических вопросов, выявляющих значение зоопсихологических исследований, отметим, что их тематика выходит далеко за рамки интересов узких специалистов. Еще В. И. Ленин указывал на то, что «история умственного развития животных» относится к тем областям знания, «из коих должна сложиться теория познания и диалектика»^[1].

Враги материалистического мировоззрения всегда утверждали, что мир непознаваем. Вот пример, иллюстрирующий роль и место зоопсихологии в борьбе против идеализма.

Известный физиолог и физик прошлого века Э. Дюбуа-Реймон сформулировал семь «мировых загадок», которые, по его мнению, наука не сможет разгадать. Это были слова ученого о непознаваемости мира, о тщетности и бессилии науки. Пятой по счету, якобы совершенно неразрешимой, загадкой Дюбуа-Реймон считал появление ощущений и сознания, шестой, почти неразрешимой, — происхождение мышления и речи. (Другими «загадками» объявлялись некоторые общие проблемы физики и биологии.).

Выступление Дюбуа-Реймона явилось следствием идеологического наступления реакции, и даже крупные естествоиспытатели, отступая под ее натиском, были готовы считать человеческую психику вечной тайной природы, кантовской непознаваемой «вещью в себе», или попросту «божьим даром».

Страстный борец за дарвинизм, выдающийся немецкий естествоиспытатель Эрнст Геккель дал отповедь идеалистическим теориям о непознаваемости мира. В своем труде «Мировые --">