Марк Твен - Принц и нищий [Издание 1941 г.]

Марк Твен ПРИНЦ И НИЩИЙ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рождение принца и рождение нищего.

Это было в конце второй четверти шестнадцатого столетия.

В один осенний день в древнем городе Лондоне в бедной семье Кэнти родился мальчик, никому в этой семье не нужный.

В тот же день в богатой семье Тюдоров родился другой ребенок, всеми желанный и жданный, нужный не только своей семье, но и всей Англии. Англия так давно мечтала о нем, ждала его и молила бога о нем, что, когда он действительно появился на свет, народ чуть не обезумел от радости.

Люди, едва знакомые между собою, встречаясь в этот день, обнимались, целовались и плакали. Никто не работал. Все праздновали. Бедные и богатые, простолюдины и знатные — пировали, плясали, пели и угощались вином, и эта гульба продолжалась несколько дней и ночей. Днем Лондон представлял собою очень красивое зрелище: на каждом балконе, на каждой крыше развевались яркие флаги, по улицам ходили пышные процессии. Ночью тоже было на что посмотреть: на всех перекрестах пылали большие костры, а вокруг костров веселились целые эскадроны гуляк.

Во всей Англии только и разговоров было, что о новорожденном Эдуарде Тюдоре, принце Уэльском,^[1] а тот лежал завернутый в шелка и батисты, не подозревая обо всей этой сутолоке и не зная, что с ним няньчатся знатные лорды и лэди, — ему это было совершенно все равно.

Но нигде не было толков о другом ребенке, Томе Кэнти, завернутом в жалкие тряпки. Говорили о нем только в той нищенской, убогой семье, которой его появление на свет сулило так много тяжелых забот.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Детство Тома.

Перешагнем через несколько лет.

Лондон существовал уже пятнадцать веков и был большим городом — по тем временам. В нем насчитывалось сто тысяч жителей, иные полагают — вдвое больше. Улицы были узкие, кривые и грязные, в особенности в той части города, где жил Том Кэнти, неподалеку от Лондонского моста. Дома были деревянные; второй этаж выдавался над первым, третий выставлял свои локти далеко над вторым. Чем выше росли дома, тем шире они становились. Скелеты у них были из крепких, положенных крест-накрест балок. Промежутки между балками заполнялись прочным материалом и сверху покрывались штукатуркой. Балки были окрашены в красный, синий или черный цвет, смотря по вкусу владельца, и это придавало домам очень живописный вид. Окна были маленькие, с мелкими многогранными стеклами и открывались наружу на петлях, как двери.

Дом, где жил отец Тома, стоял в вонючем тупике за Обжорным рядом. Тупик назывался Двор объедков. Дом был маленький, дряхлый, шаткий, доверху набитый голытьбою. Семейство Кэнти занимало комнату в третьем этаже. У отца с матерью было нечто вроде кровати в углу, но Том, его бабка и обе его сестры, Бэт и Нэн, не были прикреплены к одному какому-нибудь месту: им принадлежал весь пол, и они могли спать, где им вздумается.

Двор объедков.

У них были обрывки одного или двух одеял и несколько охапок грязной, обветшалой соломы, но это вряд ли можно было назвать постелью, потому что по утрам все это сваливали в кучу, из которой к ночи каждый выбирал, что хотел.

Бэт и Нэн были пятнадцатилетние девчонки-близнецы, добродушные замарашки, одетые в лохмотья и глубоко невежественные. И мать мало чем отличалась от них. Но отец с бабкой были сущие дьяволы. Они напивались, где только могли, и тогда дрались друг с другом или с кем попало, кто только под руку подвернется. Они ругались и божились на каждом шагу, в пьяном и в трезвом виде. Джон Кэнти был вор, а его мать — нищенка. Они научили детей просить милостыню, но сделать их ворами не могли.

Среди отребья, наполнявшего дом, жил добрый старик-священник, уволенный королем из церкви с ничтожной пенсией в несколько медных монет. Он часто уводил детей к себе и тайком от родителей учил их всему хорошему. Он научил Тома читать и писать. От него Том приобрел --">