Роберт Битти - Серафина и черный плащ

Роберт Битти Серафина и черный плащ

Моей жене Дженифер, которая помогала мне сочинять эту историю с самого начала.

И нашим девочкам — Камилле, Женевьеве и Элизабет, — которые для нас всегда будут первыми и главными слушателями.

Robert Beatty

SERAFINA AND THE BLACK CLOAK

This edition is published by Disney Hyperion, an imprint of Disney Book Group

© М. Торчинская, перевод на русский язык, 2016

© Text copyright © 2015 by Robert Beatty

All rights reserved. Published by Disney, Hyperion, an imprint of Disney Book Group.

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Поместье Билтмор

Эшвилл, Северная Каролина

1899

1

Серафина открыла глаза и внимательно осмотрела полутемную мастерскую в надежде приметить крыс, которые оказались настолько глупы, что осмелились явиться на ее территорию, пока она спала. Девочка знала, что они где-то здесь, за пределами ее ночного видения, прячутся в тенях и трещинах обширного подвала под огромным особняком, готовые стянуть все, что плохо лежит на кухнях и в кладовых. Большую часть дня Серафина дремала в своих любимых укромных местечках, но именно здесь, свернувшись на старом матрасе за ржавым паровым котлом в безопасности мастерской, она по-настоящему чувствовала себя дома. С грубо сколоченных стропил свешивались молотки, отвертки и прочие инструменты, и воздух был насквозь пропитан знакомым запахом машинного масла. Вглядевшись и вслушавшись в окружающую ее темноту, Серафина сразу подумала, что сегодня отличная ночь для охоты.

Много лет назад ее папаша работал на строительстве Билтморского поместья и с тех пор так и жил, ни у кого не спросясь, тут, в подвале. Сейчас он спал на топчане, который потихоньку сколотил себе позади длинной стойки с припасами. В старой железной бочке еще светились угли: на них отец несколько часов назад приготовил ужин — курицу с овсянкой.

За ужином они жались поближе к огню, чтобы хоть немного согреться. И, как всегда, Серафина съела курицу, а овсянку оставила.

— Доедай, — заворчал папаша.

— Уже доела, — ответила она, отставляя полупустую жестяную тарелку.

— Все доедай, — проговорил он, подталкивая тарелку обратно, — а то так и останешься размером с поросенка.

Папаша всегда сравнивал Серафину с поросенком, когда хотел вывести из себя. Он надеялся разозлить ее до такой степени, что она сгоряча проглотит мерзкую овсянку. Но она на это не купится. Больше не купится.

— Ешь овсянку, поросенок, — не унимался отец.

— Я не буду есть овсянку, па, — ответила Серафина, слегка улыбнувшись, — сколько бы ты ее передо мной ни ставил.

— Но это же просто перемолотое зерно, девочка моя, — сказал он, вороша палкой горящие ветки, чтобы они легли так, как ему хотелось. — Все любят зерно. Все, кроме тебя.

— Ты же знаешь, я не выношу ничего зеленого, или желтого, или всякой гадости вроде овсянки, па, так что хватит ругаться.

— Если б я ругался, ты б не такое услыхала, — проговорил он, тыча палкой в огонь. — Но тебе надо доесть ужин.

— Я съела то, что съедобно, — ответила она твердо, словно подводя черту.

Потом они забыли про овсянку и заговорили о другом.

Вспомнив ужин с отцом, Серафина невольно улыбнулась. Что может быть лучше, — не считая, скажем, сладкого сна на согретом солнцем подоконнике подвального окошка, — чем добродушная перепалка с папашей.

Осторожно, чтобы не разбудить его, Серафина поднялась с матраса, тихо пробежала по пыльному каменному полу мастерской и выскользнула в длинный коридор. Она еще терла глаза спросонья и потягивалась, но уже ощущала легкое волнение. Тело трепетало в предвкушении новой ночи. Ее чувства пробуждались, мышцы наливались силой, словно у совы, расправляющей крылья и выпускающей когти перед тем, как отправиться на свой полуночный промысел.

Она беззвучно двигалась мимо прачечных, кладовых и кухонь. В течение дня подвальные помещения кишмя кишели слугами, но сейчас везде было пусто и темно, именно так, как ей нравилось. Она знала, что Вандербильты и их многочисленные гости спят на втором и третьем этажах прямо над ней. Но здесь царила тишина. Ей нравилось красться по бесконечным коридорам мимо погруженных во мрак кладовых. Она узнавала на ощупь, по игре отблесков и теней, каждый изгиб и поворот коридора. В --">