Ксения Андреевна Кабочкина - Вася-волк

Ксения Кабочкина Вася-волк

Глава 1. Подкидыш

– Франсуа! Анри! – позвала Мэри мужа и сына. Она стояла на ступенях крыльца, в ее лапках пищал и извивался сверток.

– Что это, мама? – отдышавшись от быстрого бега, спросил котенок Анри.

Мэри, аккуратно откинула уголок одеяла и слегка наклонила сверток:

– Это волчонок, смотри.

– Фу, отвратительно, – презрительно сощурился Франсуа. – Всегда ненавидел эту собачью породу. Все на одну морду.

– Но это же совсем малыш, Франсуа.

Мэри была так поражена находкой, что даже не обратила внимания, что ее сын Анри стоял в мятой рубахе, разорванных на коленях штанах и держал рогатку – игрушку простолюдинов! Это было непозволительно для графского отпрыска, обязанного по традициям семьи соблюдать великосветский этикет даже находясь один на один с самим собой.

– Мама, папа, мы оставим его себе, правда?

Мальчик с надеждой взглянул на мать, чувствуя в ней союзницу. Дома не было других детей кроме него. Только льстивые слуги и превредная гувернантка Зовель.

– Я согласна.

– Но, дорогая…

– Франсуа, – Мэри ласково положила ладонь на плечо мужа. – Милый, ты ведь знаешь, доктор сказал, что у нас больше не будет детей. Господь сжалился – дал нам второго сына…

Глава 2. Недовольство Зовель

Вася… Это смешное имя, похожее на пушок вербы, было вышито на одеяле, в котором нашли волчонка.

До того, как он появился в графском доме, Анри было одиноко. Теперь он радовался появлению маленького брата, ждал, когда малыш подрастет, чтобы с ним можно было играть. Терпеливо выносил все младенческие капризы и ночные концерты, помогал с ним гулять, носил молоко из графской кухни, сам наливал в соску, пеленал, сажал на горшок… Вот Вася сказал первое слово, сделал первый шаг, выучил первую букву, прочитал первую строчку в букваре. Анри был счастлив.

А у гувернантки Зовель прибавилось хлопот – нужно было зорко следить, как бы два плута не сбежали с уроков. Она благословляла прежние времена, когда Анри рос один. Ему было скучно, от скуки он послушно учил этикет, решал задачи по математике, зубрил теоремы по геометрии. А если иногда шалил, вдруг начинал лазить по заборам или стрелять из рогатки по сосновым шишкам, его можно было легко приструнить.

Но Вася… Это был заводила непослушания. Сбегал с уроков сам и тащил за собой Анри. Вся прислуга бросалась по приказу хозяйки на поиски сорванцов, прочесывала господский сад и даже соседний лес, а мальчишки, как ни в чем не бывало, полеживали на крыше дома или играли в разбойников в подвале, или зарывались в стог сена и шепотом рассказывали друг другу сказки… Каждый раз, выкинув новенький фортель, они возвращались к ужину невообразимо грязными и безмерно довольными.

Мэри все это, конечно, не нравилось. Она пробовала пронять детей и задушевной беседой, и даже грозилась выпороть розгами. Заканчивалось каждый раз одинаково. Оба мальчика меньше всего хотели огорчать добрую маму. Они искренне каялись, бросались ей на шею, глаза Мэри затуманивались слезами. И когда в две ее разгоряченные щеки тыкались два холодных мокрых носика, она таяла и все прощала. А на завтра все начиналось снова.

Но больше всего от сорванцов доставалось Зовель. То, выходя из комнаты утром, она ступала каблучком на разлитое в коридоре масло и скользила по нему как на коньках. То во время обеда, чинно садилась на стул, политый соусом или горчицей. То обнаруживала свои тапки приклеенными к стене, под окном, как будто они застыли в минуту побега. То падала через натянутую над полом леску. Кроме Зовель никто больше в графском доме не попадал в такие чудовищные ситуации. Все понимали, кто затейник шалостей, и все, кроме Франсуа, посмеивались над Зовель, потому что ее никто не любил за злобный характер и высокомерность.

Однажды, когда служанка молодая кошечка Бэла смахивала с комода пыль, она нечаянно столкнула вазочку. Та покачнулась, начала падать, но девушка успела ее подхватить. Это увидела Зовель и кинулась на Бэлу, как коршун на ласточку:

– Ах, ты, неуклюжая. Дай сюда! – она отобрала у служанки метелочку и замахнулась на нее.

Девушка закрыла головку лапками.

– Вы не смеете! – вдруг послышался тонкий мальчишеский голос.