Анастасия Вячеславовна Дробина - Бриллианты для куклы

распугала. Может быть, еще…

Закончить мысль Атаманов не успел, потому что Батон вдруг приподнялся с места, вытянул шею и удивленно воскликнул:

— Ой, смотрите, какая тачка паркуется!

— Где? — Юлька тут же перестала завывать и первая свесилась с крыши гаража.

Действительно, у края тротуара парковалась ослепительно белая «Альфа-Ромео», новая, без единой пылинки.

— Она не из нашего двора, — озвучил Батон то, что и так было всем известно. — К кому такая, интересно?

Передняя дверца автомобиля открылась, и из него вышла молодая женщина в голубом брючном костюме и с великолепными рыжими волосами, падающими на плечи. Заглянув в записную книжку — видимо, сверяя адрес, — она в нерешительности шагнула к подъезду, остановилась, осмотрелась и увидела вытянувшую шеи компанию на крыше гаража.

— Детка, квартира двенадцать здесь находится?

Атаманов, к которому женщина обратилась, возмутился «деткой» так, что потерял дар речи, и вместо него ответила Юлька:

— Здесь. Третий этаж.

— Спасибо. — Незнакомка улыбнулась и вошла в подъезд.

— Не, вы слышали наезд?! — повернулся Атаманов к друзьям. — Это же…

— Серега, заглохни, — вдруг шепотом сказала Юлька. — Вы слышали, в какую она квартиру чешет? В двенадцатую! К Сове!

— Блин, точно!

Атаманов и Батон переглянулись. И кинулись к краю крыши. Бум! Бу-бум! — грохнул дважды ржавый лист железа внизу, служащий посадочной площадкой. Бух! — немедленно низверглась вслед за мальчишками и Полундра.

— Юлька, я бою-ю-юсь… — заныла было Белка. Но поскольку внизу уже никого не было, отважно подхватила юбку белоснежного летнего платья и, стараясь не думать о том, что скажет старшая сестра Соня, если оно окажется испачканным, храбро прыгнула с гаража на ржавую жесть.

И Юлька, и Белка, и Батон, и Атаманов родились в этом дворе и в нем же дожили до своих тринадцати лет, а Атаманов даже до почти четырнадцати. Они знали здесь всех, от вечных бабулек на лавочке до самого крошечного младенца в коляске. И только Сова, обитательница двенадцатой квартиры на третьем этаже, была для них неразгаданной тайной.

Возраст ее — высокой седой старухи с недружелюбным лицом — не поддавался определению: ей можно было дать и шестьдесят лет, и все девяносто. На Сове всегда было длинное черное глухое платье (а в холодное время тоже черное пальто) и нелепая шляпа с вуалеткой, слишком старомодная даже для старухи. Прожив во дворе много лет, Сова, тем не менее, ни разу не вышла посидеть на скамейке с соседками, никогда не здоровалась ни с детьми, ни со взрослыми, не делала замечаний курящим в подворотне пацанам и не возмущалась слишком короткими юбками современных девиц. Она всегда молча шла мимо в магазин, на почту или в собес обычным для нее мелким шагом, глядя прямо перед собой сквозь синие круглые очки, из-за которых и получила свое прозвище. Было очевидно, что ни до кого из обитателей двора ей нет дела. Ну и соседи ее, конечно, недолюбливали.

— Актриса из погорелого театра… — как-то сказала о ней мать Белки, преподавательница консерватории, разговаривая на лестничной клетке с дедом Полундры.

— Вы неправы, Рахиль Моисеевна, — возразил ей Игорь Петрович. — Просто несчастная женщина.

— Через собственную глупость несчастная, — парировала Рахиль Моисеевна.

— Я бы так не сказал, — дипломатично заметил Игорь Петрович, но присутствовавшие при беседе Юлька и Белка поняли, что он полностью согласен с Белкиной мамашей.

Впоследствии, как обе подруги ни допытывались, что имели в виду мать с дедом, старшее поколение держалось стойко и развращать молодежь сплетнями отказывалось. Сова оставалась загадкой. Когда Юльке было лет восемь, она была уверена, что Сова — настоящая ведьма и в квартире у нее стоят помело, ступа, котел для варки зелья и волшебное зеркало, чтобы вызывать нечистую силу. Но в тринадцать лет в такие вещи верить глупо, Юлька это прекрасно понимала. И вдруг к Сове — такая мадам на новеньком автомобиле «Альфа-Ромео»?! Что бы сие значило?

— Стоять!!! — рявкнул вдруг мчавшийся впереди всех Атаманов.

Полундра, не справившись с инерцией, с налету врезалась в его обтянутую тельняшкой спину и возмутилась было:

— Да ты…

Но грязная Серегина ладонь непринужденно запечатала ей рот. Сзади на Юльку налетели Батон и Белка, послышались новые недовольные возгласы, но Атаманов быстро увлек друзей за собой за угол дома, в заросли --">