Анна Васильевна Данилова (Дубчак) - Такси заказывали?

представляется. Это твой отец борется с терроризмом, ему по штату положено, а ты сейчас должен думать о том, как тебе получше сыграть в спектакле, а не выдумывать всякие глупости в отношении Маши. Она — нормальная, обыкновенная девчонка, и с какой стати кому-то ее шантажировать или, того хуже, угрожать?

— Да и с декорациями мы что-то тянем, всего неделя осталась до Нового года, — буркнул обиженный недоверием к нему Пузырек. — Прицепились к Машке, а с ней ничего такого не происходит. Дурит она, вот и все!

— И все-таки, — не мог успокоиться Сергей, — расскажи, как проходит ее день, что она делает…

— Да пожалуйста! Встает, злая и неумытая идет на кухню, ест какую-то дребедень вроде овсяных хлопьев с яблоками, затем запирается в ванной и торчит там, хоть клещами ее оттуда вытягивай…

— Может, она плачет там?

— Перышки чистит, как говорит мама. Потом одевается и тащится в школу. Приходит, обедает, немного спит, а потом минут двадцать делает уроки, вроде такая умная.

— А дальше? Кто ей звонит?

— Да никто! Вернее, ты же ей и звонишь в основном. И еще Светка.

— И что?

— Да ничего! Надо знать мою сестру, чтобы не задавать дурацких вопросов. Спать она ложится рано, где-то в половине восьмого, и просит ее не беспокоить.

— И что, спит до самого утра?

— Не-а… Выходит из спальни в одиннадцать часов и начинает ужинать, долго, как будто целый день ничего не ела…

— И при этом плачет?

Никитка задумчиво посмотрел Горностаеву в глаза:

— А ты прав… Она действительно плачет, не всегда, правда, но иногда плачет, и именно в одиннадцать.

— А как родители реагируют на ее слезы?

— Мама успокаивает, гладит по голове и старается повкуснее покормить, говорит при этом, что это возрастное, что все пройдет и жизнь покажется ей не такой уж мрачной…

— Значит, твоя мама в курсе?

— Горностаев, ты меня уже достал! Если хочешь, сам расспрашивай у нее, что с ней… У моей сестры трудный возраст, но ничего криминального с ней не происходит, уверяю тебя… Ты мне лучше скажи, когда будем декорации рисовать, я уже и гуашь купил, и ватман, и кисти у Машки стащил… И вообще я даже эскизы сделал…

— Ну ты даешь, Пузырек, — восхитился Дронов.

Саша в отличие от Горностаева думал о сегодняшнем дне, о предстоящем празднике, спектакле, и вообще чувствовалось, что у него-то на душе все спокойно. Света Конобеева, которая нравилась ему больше всех на свете, и не подозревала, какой подарок ему сделала, согласившись играть в «Золушке». И хотя заплаканное лицо Маши вызывало тревогу даже у Дронова (которому Маша, несмотря на то, что он уже дружил со Светой, все равно нравилась, в чем он боялся признаться даже себе!), ему казалось, что все не так серьезно, как это видится Горностаеву.

— Значит, так, я все понял, — неожиданно резко сказал Сергей. — У вас в голове один Новый год…

Он чуть ли не кубарем скатился с заледеневшего крыльца и побежал в сторону ворот.

— Обиделся, — проговорил Дронов и пожал плечами. — Теперь уж он точно от Машки не отстанет…

Школьный двор погружался в сумерки.

Дома Горностаев плотно пообедал горячим борщом и жареной картошкой, затем переоделся до неузнаваемости в черный отцовский овчинный тулуп, нахлобучил на голову теплую шапку-ушанку, надел пуховые рукавицы — вот в таком странном виде вышел из дому. Он решил проследить за Машкой и во что бы то ни стало выяснить, что с ней происходит и почему она решительно отказывается его замечать и что-либо рассказывать. Это Дронов счастливчик — Света прямо-таки светится радостью при виде Сашки. Да и Пузырьку все до лампочки — его интересует только спектакль. Вот и получается, что Серега — совсем один и его никто не понимает. А ведь он за Машку готов отдать жизнь! И кто только посмел ее обидеть, да еще так серьезно, что она буквально не просыхает от слез?

Он вышел на улицу и вдруг увидел, как к крыльцу подруливает черная «Волга» и из нее выходит отец.

Олег Васильевич Горностаев был заметной фигурой в Москве, он руководил отделом по борьбе с терроризмом, и Сергей, организовывая свое детективное агентство, конечно же мечтал быть похожим на него и даже по мере возможности помогал отцу в работе. Но сейчас Сережины мысли были заняты Машкой…

— Привет, па. — Он поздоровался с отцом, словно видел его сегодня первый раз, хотя Олег Васильевич, суровый и мужественный человек, утром нежно и ласково поцеловал сына в макушку, когда тот --">