Максим Леонидович Яковлев - Черныш

Черныш

Во что только не играли Настя и Никита! Уж, кажется, во всё переиграли: и в солдатики, и в куклы, и в конструкторы разные, и в машинки, и в железную дорогу, и в камушки, и в компьютер… Теперь вот дошла очередь и до черепашки Корзинки. Поначалу её старательно приспосабливали под танк, с ходу преодолевающий любые препятствия и грозно сметающий на своём пути вражеские войска, оборонительные укрепления и прочую военную технику. Но при первом же сигнале к атаке черепашка вдруг развернулась и поползла в обратную сторону, столь же грозно сметая свои же войска и свою же военную технику. И сколько ни старались настроить её идти на врага, Корзинка раз за разом принималась громить свою армию.

— Глупая какая-то! Куда ты прёшь?! — сердился Никита.

— Нет, здесь от неё толку точно не будет, — пришла к выводу Настя, — надо её во что-то другое превратить…

— А давай из неё таран сделаем, — придумал Никита. — Будет всё таранить вокруг!

Они ставили на её пути карандаши, фотографии в рамках, книжки и наполненные водой пластмассовые бутылки… Черепашка натыкалась на них, роняла, опрокидывала на себя, пятилась и натыкалась вновь, и опять что-то падало, к удовольствию и заливистому смеху ребят.

Потом решили сделать из неё почтальона и перевозчика разных грузов. Корзинку гоняли из комнаты в комнату, а для скорости стучали по панцирю и кидались ей вслед камушками. Но черепашка оказалась не способной и на такую придумку. В конце концов она просто втянула голову и лапки в свой панцирь, не желая больше ни ходить, ни даже высовываться наружу. Но и тут от неё не отстали. Корзинку перевернули на спину и стали крутить волчком — у кого больше оборотов получится…

— Да что же вы делаете! — вскрикнула мама, застав их за этим занятием.

— А ей не больно! — пытался убедить Никита.

— У неё толстый панцирь, и она ничего не чувствует, — оправдывалась Настя.

— Бедная, бедная наша Корзинка, — причитала мама, — совсем замучили тебя!

Она взяла черепашку на руки и погладила по бугристому панцирю.

— Представьте, что вы такие же, как она. Такие же маленькие и беззащитные, а кто-то, во много раз сильнее и больше, поступает с вами так, как ему вздумается. Представьте, что вы просто игрушки в его руках.

— Но мы же не хотели ей ничего плохого! — защищались, уже неуверенно, Настя с Никитой. — Мы просто играли!

Мама отнесла Корзинку в её уголок и налила черепашке свежего молочка. А вечером, когда Настя и Никита уже лежали в своих постелях, мама пришла к ним в комнату с новой книжкой.

— Я прочитаю вам одну историю, — сказала она. — Может быть, то, что вы услышите, в чём-то поможет вам.

Она открыла книжку и прочитала:

Черныш

У нашей кошки родились котята. Четверо. Мы говорим: «четыре котлетки». Две недели, почти не вставая, она сидела с ними в большой просторной картонной коробке из-под ананасов — эту коробку я добыл во дворе продуктового магазина. А ещё через неделю котята уже заскреблись на волю. Два серых, один белый и один чёрный. Когда опускаешь к ним руку, тут же устрашающе фыркают, им кажется, очень грозно, а получается только слабое «х-х»… Возьмёшь кого-нибудь, чтобы рассмотреть поближе, и тотчас под моей рукой встревоженная кошка-мать исступлённо кричит, просит: отдай! На, на, бери. Не нужны мне твои «котлетки».

Комочки с острыми хвостиками-антенками похожи на запятые. Глазёнки прорезались, но пока ещё мутные. Ходить толком не могут, заваливаются на бок то в одну, то в другую сторону и всё-таки скребутся, пробуют выбраться. Задирают головёнки… Неужто понимают, что самое главное и интересное — там, за высокой коробкой, где большой заманчивый свет и шум. Спят на тёплом брюшке у мамочки, насосавшись досыта молочка, а когда её нет, — тогда друг на дружке, сбившись в тесную --">