Сергей Фёдорович Антонов - Колючий подарок

на жену и снова ничего не сказал.

Бабушка взяла тарелки и стакан и понесла их на кухню. Шла она медленно, а руки у неё дрожали, и от этого дрожал стакан на тарелке: тук, тук, тук — и молоко в нём плескалось.

Кузьма быстро поел и лёг: поскорее с глаз долой. Перекрестившись, сейчас же легла и бабушка на свою постель за ситцевой занавеской.

Сон не приходил к Кузьме. Он вздыхал, ворочался, но какое положение ни принимал — все они оказывались неудобными.

— Ты что, внучек? — спросила бабушка.

Кузьма не отозвался. Он не часто говорил с ней: о чём?

— Случилось что-нибудь?

— Нет, — отмахнулся Кузьма.

Заснуть он не мог. Бабушка тоже не спала, он чувствовал это, слышал её неровное дыхание, слышал, как иногда она шептала какие-то слова.

По телевизору передавали что-то очень весёлое, мать смеялась. Голоса отца не было слышно, он, наверное, не смеялся, а если и смеялся, то тихо. Потом мать стала говорить о каких-то билетах… Новом платье… Отец глухо произносил всего два-три слона, наверное, соглашался. И опять говорила мать.

Прошло полчаса, телевизор выключили. Отец и мать стали ложиться.

Кузьма не спал, бабушка тоже.

— Ты почему не спишь, баб? — спросил Кузьма.

— Старый человек я, внучек… Всегда поздно засыпаю…

— Всегда? — удивился Кузьма. — Каждый день?

— Каждый день… А ты впервой так…

Кузьма помолчал и вдруг сказал:

— Я за ёжиком ходил…

— За каким ёжиком?

Кузьма стал рассказывать об Остроносике, как он его поймал в лесу, как потерял, о дяде, который, оказывается, мог из своего ёжика сделать чучело, и о том, что дядя, наверное, не один такой на свете; о том, как захотелось ему, Кузьме, найти Остроносика, быть может, спасти его от смерти.

Часа два, а то и три ходил он сегодня по городу. Сначала думал ехать на завод «Серп и молот», где работали ветераны труда Иван Петрович и Пётр Петрович, потом увидел «Зоомагазин» и завернул туда. Возле магазина толкались люди, продавали птиц, рыб в аквариумах, продавали и ежей… Может быть, один из них Остроносик? Может быть, да, а может быть, и нет.

Потом Кузьма шёл по какой-то узкой улице к метро и увидел в окне дома шкаф. Самый обыкновенный шкаф. На нём стоял глобус. А на каком-нибудь другом шкафу мог стоять Остроносик, вернее, уже не он, а его чучело.

Прошло двенадцать дней с тех пор, мало ли что могло произойти за эти двенадцать дней и двенадцать ночей? Остроносика могли сто раз убить, и стоит он где-нибудь на шкафу, о себе не напоминает, пить-есть не просит…

Кузьма кончил.

— Доброе у тебя сердце, внучек, — сказала бабушка. — Была бы не так плоха — поехали бы мы с тобой разыскивать этих мастеровых… Старый да малый…

— Каких мастеровых? Рабочих?

— Рабочих, рабочих… Ну, спи… Попробуй посчитать до ста или полтысячи…

— А ты, баб?

— И я засну, внучек…

— Когда?

— В час, в два…

— А встанешь?

— А встаю я в шесть…

— В шесть? Каждый день?

— Каждый день, внучек… Каждый божий день…

— Баб, как же так? Это же к вечеру с ног свалишься?

— Да нет, внучек, не валюсь… Не валюсь…

И бабушка неожиданно замолчала.

А перед Кузьмой вдруг с щемящей ясностью предстало всё. Всё — и «Баб, ужинать!»; и её частые, нетвёрдые шаги, вытянутая рука, словно на случай, если нужно будет опереться о стену; и это отчуждение и неприязнь, проявляемые его матерью в десятках и сотнях мелочей; и молчание отца; и письма, которые бабушка пишет своей дочери: десять писем туда, одно — в ответ; и ещё, и ещё…

— Бабушка… — вдруг воскликнул Кузьма. — Бабушка!..

— Ты что, внучек?

— Бабушка!..

— Что, что, милый?

Но Кузьма больше ничего не мог сказать. Ничего.

Содержание

Сибиряк … 3

Рубашка в полосочку … 14

Томка … 26

Лесник Иван и Братуха … 32

Пожары … 40

Глава семьи … 53

Плохое перо … 59

Яблоко в бутылке … 61

Мечтатель … 65

По следам … 73

Бабушкины сыновья … 83

Валет и Пушок … 94

Павлик и его заместитель … 104

Колючий подарок … 142

--">