Лидия Алексеевна Чарская - Том 4. Выпускница

вам лучше. По крайней мере, я свидетельствую вам это, я – ваш покорнейший слуга и доктор.

Я взглянула на говорившего. Решительно в нем не было никакого сходства с муллой, и я удивляюсь, почему я пугалась его в бреду.

– Где я? – повторила я, все еще озираясь.

– В Гори, барышня, в доме князя Джавахи, – отвечал поспешно все еще стоявший у моей постели доктор. – Не хотите ли видеть кого-нибудь из ваших друзей? – прибавил он.

Я, разумеется, хотела видеть их всех разом и заявила об этом доктору. Он вышел из комнаты, и я осталась одна.

Безумный восторг охватил все мое существо… «Я спасена, я жива, я избегла смерти! – кричало и пело что-то, ликуя, внутри меня. – Я жива! Я могу двигаться, говорить, думать и радоваться. О, что это за огромное, за чудесное счастье!» Только тот, кто стоял на краю могилы, тот может понять меня и мою бешеную радость, необъяснимую словами!.. Я захлебывалась от восторга… Я жадно глотала чистый воздух, дивный, ароматичный воздух Гори, и плакала счастливыми, радостными слезами…

В этом состоянии и застала меня вошедшая Бэлла. На ней был ее богатый наряд лезгинки, с массой ожерелий и запястий на груди и руках. Ее громадные глаза смеялись мне так же радостно, как смеялось небо и солнце и самый воздух ласкового Гори.

Я не узнавала прежней Бэллы, измученной нравственной пыткой. И никогда хорошенькая лезгинка не казалась мне такой красавицей, как в этот счастливый день.

– Бэлла! – вскричала я все еще в том же состоянии блаженной радости. – Вы красавица, Бэлла! Вы прелесть!

– Вот что выдумала, пригоженькая госпожа, – засмеялась она детским смехом. – Бэлла старуха, гадкая Бэлла… Вот кто красавица – так уж это верно!

И движением руки она указала на молодую женщину, изображенную на портрете.

– Сестра Марием это! – печально зазвучал ее голосок. – Она умерла двенадцать лет тому назад… умерла христианкой… И Бэлла также будет скоро креститься, и Израил с ней, – добавила она мечтательно и тихо.

– О, как это хорошо, Бэлла! Вы не забыли вашего решения… – обрадовалась я.

– Бэлла никогда ничего не забывает, – торжественно произнесла молодая женщина, – и то, что ты сделала для нее, госпожа, тоже до самой смерти не забудет Бэлла!

И прежде чем я успела произнести слово, она стремительно опустилась на пол и приникла губами к моим ногам.

– Что вы, что вы, Бэлла! – взволновалась я. – Я ничего ровно не сделала для вас! Бог с вами!

– Ты должна была умереть за меня! И не подоспей вовремя брат Георгий, тебе бы не видеть уже ни светлого дня, ни горийского неба! – И, сказав это, она присела на край моей постели и стала рассказывать мне, как они испугались во время их бегства, когда я исчезла у них из виду, как долго плутали потом в горах, ища меня, и как, потеряв всякую надежду, помчались в Мцхет поднять на ноги полицию и власти. Князя Георгия они не застали в Мцхете. Он, не подозревая о случившемся, отправился уже в Бестуди за мной в сопровождении нескольких казаков.

– Брат Георгий, – продолжала рассказывать Бэлла, – попал в ту самую минуту, когда они решили погубить тебя… Он и не догадывался, что ты находилась в доме муллы. И только когда ты позвала на помощь, брат Георгий бросился в молельню и нашел тебя истекающую кровью на полу и рядом Эйше с кинжалом в руках… Бедная госпожа занемогла опасно… Госпожа бредила смертью и убийством всю дорогу… Госпожа говорила, что ее хотят убить за то, что она помогала Бэлле и Израилу бежать и познать веру Христа. И если б на немного опоздал брат Георгий, тело госпожи давно бы клевали горные коршуны… Но Бог христианский, добрый Бог не допустил тебя до гибели. Теперь и мулла, и наиб, и Эйше, и все приговорившие тебя к смерти схвачены и сидят в тифлисской тюрьме… Мулла даже и не запирался от своей вины. Он ненавидит урусов и хвастался тем, что хотел разделаться хоть с одним человеком из их народа.

– А Хаджи-Магомет? Где он – ваш отец, Бэлла?

– Он здесь, с нами, в Гори… хочешь, я позову его к тебе?

Но вошедший в эту минуту доктор строго запретил новые разговоры и расспросы. Я была слишком еще слаба после болезни, да и рана в плече, еще не вполне зажившая, чувствительно давала себя знать. Я закрыла усталые веки и лежала спокойная и счастливая, как никогда.

Уже перед самым наступлением ночи я услышала, как кто-то на цыпочках вошел в мою комнату и участливо склонился надо мной.

– Она спит? – послышался милый, хорошо знакомый мне голос князя Георгия Джавахи.

– Кажется, --">